– Отвали, Колье. Я в порядке. – Снова открыв глаза, с облегчением отмечаю, что мир, похоже, вновь пришел в равновесие. Медленно сажусь, уронив влажное полотенце себе на колени. Прислонившись спиной к дверце нижнего шкафчика, тру свой неспокойный живот.

– У тебя в сумке какая-нибудь еда есть? – Я дергаю подбородком в сторону рюкзака, который она всегда носит с собой.

Взгляд серебряных глаз лазерным прицелом сосредотачивается на мне. Грэйс расстегивает карман, достает два упакованных в полиэтилен сэндвича.

– Ветчина или индейка?

Пожимаю плечами.

– Выбирай, что хочешь, я съем второй.

Она тут же протягивает мне сэндвич с ветчиной. Интересно, зачем было утруждаться и делать его, если ей не нравится ветчина. Потом решаю, что мне все равно, и просто забираю сэндвич, отчаянно желая угомонить тошноту. Разворачиваю обертку, откусываю. Грэйс, как и в прошлый раз, неторопливо присоединяется ко мне.

– Слушай, по поводу нашего предыдущего разговора. Я… эмм… извиняюсь за то, что довел тебя до слез.

Она моментально вскидывает голову.

– Я не плачу. Больше не плачу.

Я гримасничаю.

– Как скажешь. Мне все равно жаль. И еще, спасибо тебе. Ты уже во второй раз обо мне позаботилась. Тебе надо медсестрой стать.

Грэйс фыркает. Поначалу мне кажется, будто она разозлилась, но на самом деле это смех. Думаю, я даже ее зубы мельком увидел.

– Нет, я хочу работать журналистом.

– Круто. – Киваю, затем вздыхаю. – Я понятия не имею, чем хочу заниматься. Чем очень раздражаю своего отца.

– Что тебе нравится?

Пожимаю плечом.

– Кроме лакросса? Строить. У меня дома полно разных моделей. Думаю, было бы клево строить настоящие вещи, знаешь? Но… – Я замолкаю, снова пожимая плечами, и вытираю лицо влажным полотенцем.

– Что?

– Ничего. – Я недостаточно умен, чтобы стать инженером. Мои надежды на стипендию держатся на лакроссе. – Папа хочет, чтобы я работал с ним.

– Чем он занимается?

– У него плиточный бизнес.

– А ты не хочешь зарабатывать на жизнь, укладывая полы плиткой.

– Нет, отец не этим занимается. Он планирует. Создает эскизы по индивидуальным заказам, потом изготавливает плитку. Укладывают ее другие люди.

– По-прежнему не вижу здесь проблемы. – Она забирает полотенце из моих рук, наклоняет мою голову вниз и кладет его на заднюю поверхность шеи.

– Забей. Это длинная, скучная история. – Я кусаю сэндвич. – Вкусно. Очень вкусно. Спасибо.

– Не за что.

Грэйс ерзает, сидя рядом со мной на полу, хмуро смотрит на свой сэндвич и в итоге внезапно выпаливает:

– Я тоже должна тебя поблагодарить.

– Да, должна. – Я люблю, когда меня благодарят. – Подожди, за что?

– Сам знаешь. За вчерашнее. – Она по-прежнему не встречается со мной взглядом.

– Не трать на них слезы. То, что они сказали тебе вчера? Это стремно. – Когда ее плечи поникают, решаю не повторять оскорбления. Вместо этого достаю свой сотовый и показываю ей фото-сообщение, полученное от Джереми, то самое, где Линдси выступает в роли начинки в человеческом сэндвиче. – Если она ведет себя как шлюха, значит…

– Нет. – Грэйс швыряет телефон обратно и затыкает уши. – Не произноси это слово.

Слово, которым ее обзывает вся школа.

– Точно. Извини. – Я доедаю свой сэндвич. Она молча протягивает мне бутылку воды, которую открыла, чтобы сделать мне холодный компресс, затем качает головой.

– Что?

– Это фото. Оно довольно отвратительное. И это не Линдси.

– Да, это она. Я там был. – Осушаю почти половину бутылки залпом.

Грэйс резко оборачивается ко мне.

– Ты ее сфотографировал?

– Нет. Но я там был. Все сам видел. Она очень охотно в этом участвовала.

Качая головой, Грэйс взмахом руки указывает на мой сотовый.

– Нет, я знаю, что это действительно Линдси. Я просто хотела сказать, она не такая. Линдси милая. А не… – Она прикусывает губу, поэтому я договариваю за нее.

– Легкодоступная?

Я так же думал. Но потом она позволила нескольким парням себя облапать. Именно по этой причине я ушел.

– Ты была там прошлым вечером. У дома Миранды. Я тебя видел. – Ее руки замирают на полпути, не донеся сэндвич до рта. Однако Грэйс ничего не подтверждает, и не отрицает. – Почему?