– Кофе?

– Кофе с молоком может помочь, – убеждала она, но лишь потому, что самой хотелось выпить чего-то горячего. Потом, когда они вошли в здание вокзала, ее приказ: – Я пойду куплю кофе, а ты возьми мне билет.

Она оставила его в очереди, а сама пошла к стойке буфета. А что, если бы она не сделала этого? Что, если бы осталась с ним? Сказал бы он ей, что ему не просто нехорошо, а случилось что-то более серьезное? Тогда они могли бы посидеть на кружке скамеек за книжным магазином, подождали бы несколько минут, может быть, решили бы ехать следующим поездом. А если бы во время сердечного приступа были на вокзале – совсем недалеко от больницы, – все могло бы сложиться совсем по-другому…

Но когда Саймон подошел к ней, Карен сказала:

– Тебе, наверное, нужно поесть, – и буфетчик налил ей капучино с шоколадом.

– Что-то мне не хочется, – ответил он, глядя на выпечку на витрине.

Она тогда удивилась: Саймон редко отказывался поесть. Так почему она не пристала к нему, не спросила, как он себя чувствует?

Вместо этого она настояла:

– Я куплю круассан, – и он согласился.

А что, если причиной был кофе? От него учащается сердцебиение. Карен представляет, как кипящая вода просачивается в темные гранулы чистого эспрессо в картонном стаканчике. Это кажется теперь таким зловещим. И это ей, а не ему, хотелось кофеина. Карен знала, что без нее ежедневный ритуал Саймона состоял из чтения газеты, очередь в буфет в его привычки не входила. В поезде он покупал чашку чаю у девушки с тележкой, когда та проходила по вагону. И если причина в кофе, то, конечно, это ее вина…

А что было, когда Саймон упал? Наступили самые критические секунды до того, как прибыла помощь, когда она могла бы – должна была – попытаться оживить его. Что она сделала? Это было совсем на нее не похоже. Ладно, она не знала, как правильно делать искусственное дыхание, но имела какое-то представление. И все же даже не попыталась…

Тогда, в поезде, они разговаривали в последний раз. Их разговор был невероятно банальным – только о ней. Она жаловалась на свою работу, пеняла, что ее начальник переставил ее стол, не спросив ее, и она теперь сидит не у окна. Она работала неполный рабочий день в местном совете, и ей не очень нравилась эта работа, она стала подыскивать что-нибудь другое, изучала «Аргус» [11] . Разве важно было, где стоит ее стол? Но она тогда так взъелась, будто это что-то значило…

Она так и не попрощалась, даже не сказала мужу, что все время любила его – даже не помнит, когда последний раз говорила ему об этом. При случае писала ему записочку на рождественском подарке «С любовью от Карен». Пока не появились дети, она часто говорила, что любит. И она не стала любить его меньше, когда родился Люк, – даже полюбила больше, – так почему не говорила об этом? Это заняло бы одно мгновение – сказать ему в то утро о своей любви.

Если бы. Если бы. Если бы. Саймон умер, и Карен лежит здесь одна.

Красные светодиоды на часах у кровати показывают 06:01. Странно, что все часы в мире продолжают идти, хотя ее мир как будто остановился. И все же она замечает, как через щелку в шторах начинает просачиваться свет, кричат чайки, а внизу слышно какое-то копошение. Это Тоби – хотя Люку это не нравится, но котенок спит на кухне, и скоро он захочет позавтракать, как и дети.

Она могла бы лежать здесь вечно, но нужно вставать. Тогда она сможет начать что-то делать. Нужно кое о чем позаботиться, сообщить кое-кому о случившемся, нужно принять решение насчет покупки дома. И, самое главное – этим утром будет вскрытие. В больнице делают это как нечто само собой разумеющееся, чтобы официально установить причину смерти. Карен не знает, что толку в этом, а мысль о том, что ее любимого Саймона разрежут…

Эта мысль просто невыносима.

Потом, конечно, нужно организовать похороны.

Эта последняя мысль будоражит ее: пока не передумала, Карен выбирается из-под простыней и переносит ноги через Молли, которая свернулась калачиком на краю постели.

Встав, Карен машинально хочет снять с двери халат. Но для этого нужно сначала снять халат Саймона. Он темно-синий, махровый, длиной ниже колена, и хотя ему уже несколько лет, по-прежнему выглядит роскошно; она не может удержаться и прижимает его к себе, вдыхает запах…

Конечно, он пропитался запахом мужа: сочетание дезодоранта, крема после бритья и собственного природного запаха Саймона. Неповторимого, как он сам… Один из ее любимых запахов в мире. И она все еще не может поверить, что он больше не будет так пахнуть.

Октябрьское утро, отель в Манчестере. По небу за окном несутся серые тучи – несомненно, на улице холодно, но это не важно, Карен и Саймон внутри, в тепле.

– Ой, смотри, – говорит Карен, открывая шкаф. – Халаты. Как шикарно.

– Что, дорогая? – Саймон выходит из ванной; одно полотенце он обернул вокруг пояса, а вторым вытирает волосы. – Извини, я прослушал.

– Смотри, – повторяет она, снимая с крючка один халат и протягивая ему.

Оба халата одного цвета, темно-синие, огромные, с вышитой на груди буквой «М», обозначающей название отеля.

Саймон снимает полотенце и бросает на кровать.

– Превосходно.

Он берет у Карен халат, надевает и завязывает на талии пояс.

– Тебе идет, – замечает Карен.