Сколько времени Жюльет провела на скамейке, она не знала. Жизнь разделилась на две половины — до и после посещения кабинета врача. Прошлое, обрушившееся на неё воспоминаниями, на некоторое время скрыло настоящее, но затем, когда эти самые воспоминания, словно по рельсам, подвели её к последним событиям, оно начало таять и уступать место действительности, суровой и беспощадной.

Тяжело вздохнув, Жюльет с силой провела руками по лицу и огляделась: начинало вечереть, людей на аллее было немного, да и на скамейке она была совсем одна. Смысла сидеть дальше не было — становилось прохладно, а возле выхода с территории госпиталя её давно ждал водитель. Она уже собиралась встать, как вдруг какой-то мужчина, до этого прогулочным шагом проследовавший мимо неё, резко остановился, пригляделся к Жюльет и, вернувшись назад, сел рядом с ней.

– Добрый вечер!
– сказал он, сопровождая приветствие лёгким кивком.
– Простите мою назойливость, но днём я проходил по этой аллее и видел вас сидящей на этом самом месте. У вас что-то случилось? Вы выглядите очень расстроенной.

– Расстроенной?
– Жюльет, уже окончательно пришедшая в себя, усмехнулась.
– А как бы выглядели вы, если бы недавно узнали, что у вас неизлечимая форма рака?

– Ох, простите!
– незнакомец сделал быстрое движение рукой, напоминающее крещение.
– Какой ужас... и вы так спокойно об этом говорите?

– А как мне об этом нужно говорить?
– спросила Жюльет.
– Закричать на всю улицу, зарыдать, броситься на землю, молотя по ней кулаками? Да, мне очень хочется всё это сделать, но станет ли от этого лучше? Сомневаюсь!

Незнакомец кивнул:

– Понимаю. А что за рак у вас? Поджелудочная железа, третья стадия?

– Да-а... откуда вы знаете?! — ошеломлённая таким поворотом, Жюльет, только теперь осмотрела своего собеседника. Это был высокий, крепкий мужчина, с очень правильными чертами лица, с холёными руками, одетый в очень дорогой костюм и лаковые крокодиловые ботинки. На Жюльет он смотрел мягко, немного грустно, но во взгляде его чувствовалась сила, живой ум и какая-то всепоглощающая уверенность, свойственная людям, твёрдо знающим себе цену. Это её привлекало, а потому она решила продолжить разговор, мысленно пожав плечами и сказав самой себе : «Почему бы и нет?»

– Опыт большой, - ответил незнакомец, одновременно указывая на госпиталь.
– Я здесь почти как на работе. Вы морщитесь? У вас что-то болит?

– Ничего, сейчас не сильно, - Жюльет, подавив в себе неожиданно подкравшуюся тошноту, глубоко вдохнула свежий вечерний воздух.
– У меня такое бывает в последнее время, я уже привыкла даже.

Мужчина прищурился:

– А в боку покалывает?

– Да, постоянно. Вы врач?

– Почти.

– Как это так?
– удивилась Жюльет.

– Я не веду постоянную медицинскую практику, хотя иногда приходиться помогать людям.

– Удачно?

– Что удачно?
– он вроде не понял её вопроса.

– Удачно удаётся помогать?

– А!
– мужчина вдруг рассмеялся.
– Удачно, мадам! Не было ещё случая, чтобы моя помощь не помогла. При условии, конечно, что её принимают.

– Ого! И от чего вы лечите?
– спросила Жюльет.

– От всего, - теперь мужчина выглядел совершенно серьёзным.
– Нет никакой болезни, чтобы я не мог с ней справится. Человеческое тело — это биомашина, которая состоит из клеток. Клетки постоянно обновляются, так почему бы вместо плохих не вырасти хорошим? Надо просто верить в то, что ты делаешь.

Жюльет скептически поморщилась:

– Легко сказать. Врач — это не бог. В случае некоторых болезней всё бесполезно.

– Вы имеете ввиду свой рак?

– Например.

Мужчина пожал плечами:

– Когда как. Кстати, знаете, что вас ждёт? Простите, что я так откровенен и циничен, но раз уж мы начали этот разговор, то стесняться нечего.

– Ерунда!
– в ответ Жюльет только махнула рукой.
– Стесняться действительно нечего. Меня ждёт страшная смерть, а перед этим боль... простите, как вас....

– Генрих, - незнакомец кивнул, одновременно будто приподнимая невидимую шляпу.
– А вас?

– Жюльет. Так вот, Генрих, я всё знаю и потому говорю об этом спокойно. У меня уже было несколько приступов... это ужасно. Я запустила болезнь, занимаясь работой, и в этом только моя вина.

– Сколько времени отпустил вам врач?

– Максимум год, - Жюльет вдруг всхлипнула.
– Из этого времени месяца четыре будет борьба с болезнью, в которой победитель известен.

– Не плачьте, - Генрих сел поближе и мягко провел рукой по её волосам.
– Послушайте сейчас себя. Вы ведь хорошо себя чувствуете? Дискомфорт ушёл?

– Что?
– Жюльет сначала не поняла вопрос, но затем неожиданно пришло осознание того, что она сразу почувствовала себя лучше. Намного лучше.

– Хорошо?
– вновь спросил Генрих.
– Признайтесь?!

– Да!
– Жюльет резко отстранилась от него, встала и расправила плечи.
– Я..., я чувствую себя великолепно — это правда!

– Вот видите!

– Что вы сделали?
– спросила Жюльет, ощупывая живот.
– Этого не может быть!

Генрих усмехнулся:

– Вся человеческая натура сейчас проявилась в ваших словах! Сначала вы сказали слово «правда», а потом, по отношению к тому же предмету - «не может быть». Правда есть всегда, но в отличии от лжи, люди не всегда хотят её видеть.