Какое-то время она думала, что бы соврать, но потом кивнула головой и опустилась в кресло – холодной неприступности у нашей барышни несколько поубавилось.

В агентстве я попросил Старика, чтобы он приставил к Джеку Готторну ангела– хранителя и велел подвергнуть лабораторному исследованию старую шапку, фонарик, сандалию и остальные трофеи, добытые в особняке, а также собрать следы пальцев, ног, зубов и так далее. Нужно было еще запросить наш филиал в Ричмонде и навести справки о Готторне. Потом я пошел повидаться с моим филиппинским помощником.

Он пребывал в полном унынии.

– В чем дело? – спросил я. – Тебя кто-то побил?

– О нет, сэр! Что вы! Но, наверное, плохой из меня детектив. Видел четыре автомобиля, из них выходили, а затем спускались в подвал люди – чужие китайцы, о которых вы знаете. Когда они вошли, один человек вышел. С забинтованной головой, сэр. Быстро свернул за угол и был таков.

Несомненно, речь шла о моем ночном госте. Человек, которого Киприано пытался выследить, мог быть тем, с кем я схватился на лестнице.

Филиппинцу и в голову не пришло записать номера автомобилей. Не знал, кто водители – белые или китайцы, не знал даже, какой марки машины.

– Ты вел себя отлично. Попробуй еще разок сегодня вечером. И не переживай – наверняка их там застанешь.

От него я позвонил во Дворец Правосудия и узнал, что о смерти «глухонемого» Уля сообщений не поступало.

Двадцатью минутами позже грохотом кулаков в фасадную дверь был извещен о моем прибытии великий Чанг.

На этот раз отворил не старик, шея которого напоминала обрывок веревки, а молодой китаец с широкой ухмылкой на побитом оспой лице.

– Господин хочет видеть Чанг Ли Чинга, – сказал он, прежде чем я успел открыть рот, и отступил в сторону, уступая дорогу.

Комната с бархатными драпировками была пуста, проводник поклонился и, скаля зубы в улыбке, ушел. Ничего не оставалось, как сесть на стул возле стола и ждать.

Чанг Ли Чинг отказался от театральных трюков и не стал изображать бесплотного духа. Послышались шаги ног в мягких туфлях, прежде чем китаец, раздвинув занавес, вошел. Его белые усы шевельнулись в патриархальной гостеприимной улыбке.

– Победитель Чужеземных Орд вновь решил удостоить чести мое скромное жилище, – изрек он приветствие, а потом долго забавлялся той ерундой, от которой голова трещала еще с первого визита. Мой новый титул явно был связан с событиями последней ночи.

– Слишком поздно раб твой узнал, с кем имеет дело, и причинил вчера вред одному из слуг великого Чанга, – удалось вставить мне, когда он на какой-то миг исчерпал запас цветистых выражений. – Ничем не смогу искупить свой ужасный поступок, но надеюсь, что великий Чанг прикажет надрезать мне горло и позволит, чтобы я в муках раскаяния истек кровью в одном из его мусорных ящиков.

Легкий вздох, который мог быть и сдержанным смешком, шевельнул губы старца, а черная шапочка дрогнула.

– Укротитель Мародеров знает все, – прошептал он с иронией. – Даже то, чем прогоняют демонов. Если он утверждает, что человек, которого толкнул Повелитель, был слугой Чанг Ли Чинга, то кто такой Чанг, чтобы перечить?

Я попытался надуть его.

– О, что мы знаем... Не знаем даже, почему полиция до сих пор не осведомлена о смерти человека, которого вчера шлепнули здесь.

Он запустил пальцы левой руки в свою бороду и начал играть волосами.

– Ничего не слышал об убийстве...

– Это очень забавно.

– Очень.

В коридоре раздался громкий топот. В комнату вбежали двое китайцев, громко лопоча о чем-то по-своему. Они были сильно возбуждены, глаза блестели. Ли Чинг резким тоном заставил обоих замолчать и повернулся в мою сторону.

– Позволит ли Благородный Охотник за Головами своему слуге на минутку удалиться, чтобы позаботиться о своих жалких домашних делах?

– Разумеется.

Ожидая возвращения Чанга, я курил. Где-то внизу в недрах дома грохотало сражение. Хлопали выстрелы, гремела сокрушаемая мебель, бухали тяжелые шаги. Прошло не менее десяти минут.

И тут я обнаружил, что не один в комнате.

На стене дрогнула драпировка. Бархат вздулся слегка и снова опал. Затем то же повторилось метра на три дальше, потом уже в углу комнаты.

Кто-то, скрытый драпировкой, крался вдоль стены.

Я проследил за движением неизвестного до того места, где находилась дверь. Напрашивался вывод, что кравшееся существо покинуло комнату. И тут занавес внезапно приоткрылся, и я увидел ее.

Ростом она была меньше пяти футов – живая фарфоровая статуэтка, снятая с чье-то полки, – и казалось сверхъестественно изящной, хрупкой и совершенной. Девушка подошла ближе быстрой, неловкой походкой китаянок, которым в детстве бинтуют ноги. Я сорвался со стула и поспешил навстречу.