Это было последней каплей. Я решила от него избавиться. Я сказала мистеру Гантвоорту, что мой брат категорически против нашего брака, да он и сам видел, как Мэдден к нему относится. Он придумал отправить его на Восток для заключения какой-то сделки с металлургической компанией, чтобы убрать его с дороги, пока мы не уедем в свадебное путешествие. Мы считали, что нам удастся его обмануть... хотя я должна была предполагать, что он поймет наши намерения. Мы планировали отсутствовать по меньшей мере год, что, как я надеялась, будет достаточным сроком, чтобы Мэдден забыл обо мне... или чтобы я собралась с силами и смогла бы дать ему отпор, если он попытается потом создавать нам трудности.

Когда я услышала об убийстве Гантвоорта, то сразу подумала, что это сделал Мэдден. Но поскольку я узнала, что он на следующий день приехал в Нью-Йорк, то корила себя за то оскорбление, которое нанесла ему своими подозрениями. Я радовалась, что это не он. А сейчас...

Она подскочила к недавнему сообщнику.

– Сейчас я очень радуюсь, что тебя повесят, дубина!

И опять повернулась ко мне. Теперь это был не хорошенький котенок, а разозленная фыркающая кошка с обнаженными зубами и когтями.

– Как выглядел тот тип, который ездил вместо Мэддена в Нью-Йорк?

Я описал внешность своего собеседника из поезда.

– Ивен Фельтер, – сказала она, подумав секунду. – Они когда-то работали с Мэдденом. Наверное, он спрятался в Лос-Анджелесе. Прижмите его, и он все выложит... слабый, как баба. Возможно, он узнал об игре Мэддена только потом. Ну, как тебе это нравится? – она плюнула Мэддену прямо в лицо. – Неплохо для начала? Ты испортил мне праздник. А теперь – я сделаю все, чтобы помочь им отправить тебя на виселицу.

Так она и поступила; с ее помощью было нетрудно найти недостающие улики и накинуть петлю ему на шею. Думаю, что никакие угрызения совести по поводу Мэддена не испортили Креде Декстер удовольствия от обладания семьсот пятьюдесятью тысячами долларов. Сейчас это всеми уважаемая дама, а я рад, что избавил мир от мошенника.

Дом был построен из красного кирпича, большой и квадратный, с зеленой шиферной крышей, чьи широкие свесы придавали дому слишком приземистый для его двух этажей вид. Он стоял на покрытом травой холме, довольно далеко от проселочной дороги, с которой, повернувшись к дому спиной, можно было увидеть внизу реку Мокламн.

«Форд», который я нанял, чтоб добраться из Ноунберга, миновал высокие ворота из стальных решеток, проследовал по изгибу подъездной аллеи, и высадил меня в шаге от крытой веранды, которая опоясывала весь первый этаж.

– Вот зять Эксона, – сказал мне водитель, пряча банкноту, которую я ему вручил, в карман и готовясь к отъезду обратно в город.

Я повернулся и увидел, как высокий, гибкий мужчина лет тридцати идет ко мне через веранду. Он был небрежно одет, с копной взлохмаченных каштановых волос над симпатичным загорелым лицом. В его лениво улыбающихся губах угадывалась какая-то жестокость, а безрассудство прямо таки сквозило в его узких серых глазах.

– Мистер Гэллоуэй? – спросил я, когда он спустился по ступеням.

– Да, – он говорил тягучим баритоном. – Вы...

– Из Детективного агентства «Континенталь», отделения в Сан-Франциско. – закончил я за него.

Он кивнул и придержал открытой дверь с сеткой от москитов.

– Оставьте свой чемодан там. Я распоряжусь, чтоб его принесли в вашу комнату.

Он ввел меня в дом, и – после того, как я уверил его, что уже позавтракал – предложил мне мягкое кресло и отличную сигару. Сам он растянулся в кресле напротив меня – все его локти и колени торчали во всех направлениях – и выпустил дым к потолку.

– Во первых, – начал он, вяло роняя слова, – я могу вам сказать, что не очень жду каких-то результатов. Я послал за вами скорее ради успокоительного эффекта от вашего присутствия в доме, чем от того, что вы что-то сделаете. Я вообще не думаю, что нужно что-то делать. Однако, я не детектив. Я могу и ошибаться. Вы можете выяснить всякого рода вещи, более или менее важные вещи. Если вы это сделаете — отлично! Но я не настаиваю на этом.

Я не сказал ни слова, хотя начало было не в моем вкусе. Он молча затянулся, а затем продолжил. – Мой тесть, Эксон Тэлберт, мужчина пятидесяти семи лет, и он обычно ведет себя как упрямый, скупой, суетливый и вспыльчивый старый чёрт. Но сейчас он приходит в себя после довольно тяжелого случая пневмонии, которая выбила из него большую часть перца. Он пока еще не в состоянии подняться с кровати, и доктор Ренч надеется продержать его на постельном режиме, по крайней мере, еще следующую неделю.