– Нет, нет! – наперебой закричали они. – Мы твои друзья, Конан! Друзья и товарищи! Нам незачем ссориться. Мы ненавидим туранского короля, но не друг друга.

– Ах, вот как? – проворчал Конан. – Значит, я теперь принадлежу к Червонному Братству? Ну, коли так, на меня распространяются его законы. И раз я убил вашего главаря в честном поединке, я – капитан этой галеры!

Никто не возражал. Истерзанным, перепуганным пиратам хотелось только одного – как можно быстрее убраться подальше от страшного острова. Конан заметил среди них окровавленного коринфийца.

– Эй, Иванос! – крикнул он. – Ты уже вставал на мою сторону. А сейчас поддержишь меня?

– О да, клянусь Митрой! – Пират был из тех, кто всегда держит нос по ветру. – Конан прав, ребята. Он – наш законный капитан!

Последовали одобрительные возгласы. И хотя морским разбойникам недоставало искренности, их голоса звучали правдоподобно. К этому очень располагало грозное безмолвие леса, в котором, быть может, скрывались чернокожие красноглазые демоны с окровавленными клыками.

– Поклянитесь на мечах, – потребовал Конан.

К нему протянулись рукоятями вперед сорок четыре меча, и сорок четыре голоса произнесли пиратскую клятву верности.

Конан ухмыльнулся и вложил в ножны меч.

– Забирайтесь на борт, мои храбрецы, и хватайтесь за весла.

Он обернулся и заставил подняться на ноги Оливию, которая пряталась за фальшбортом.

– А что будет со мной, капитан? – спросила она.

– Чего бы ты хотела? – Конан внимательно поглядел на нее.

– Идти с тобой, куда бы ни лежал твой путь! – воскликнула она, обвивая белыми руками его бронзовую шею.

Пираты, карабкавшиеся на борт, при виде девушки загомонили от изумления.

– Даже если это путь кровавых сражений? – спросил Конан. – Учти, за кормой этой галеры всегда будет тянуться багровый след.

– Да. Я готова ходить с тобой по любым морям, синим или красным, – пылко ответила она. – Ты варвар, а я – изгнанница, отвергнутая своим народом. Мы оба парии, бродяги на этой земле. Возьми меня с собой!

Он рассмеялся и приник к алым губам.

– Я сделаю тебя королевой синего моря! Поднимайте якорь, псы! Клянусь Кромом, мы еще подпалим штаны королю Илдизу!

[9]

Над пустыней дрожали и перекатывались волны раскаленного воздуха. Конан-киммериец стоял посреди бесплодной равнины, непроизвольно утирая ладонью почерневшие губы. Он принимал убийственный жар солнца с безразличием бронзового изваяния, хотя единственной защитой от палящих лучей ему служила шелковая набедренная повязка, перехваченная тяжелым ремнем с золотой пряжкой. На ремне висели меч и широкий кинжал. Руки и ноги Конана были покрыты едва зажившими ранами.

У ног киммерийца присела отдохнуть девушка. По правде сказать, у нее совсем не осталось сил; она доверчиво привалилась светловолосой головой к колену своего спутника, держась за него, как за единственную опору. Рядом с бронзовым телом Конана ее белая кожа казалась еще нежней. Девушка была одета в короткую рубашку с низким вырезом и без рукавов, которая больше подчеркивала, нежели скрывала достоинства ее гибкой фигурки.

Конан зажмурился и тряхнул головой. Свирепый солнечный свет резал глаза. Отстегнув от ремня небольшую флягу, киммериец встряхнул ее и нахмурился. Слабенький плеск говорил о скудости их последних запасов.

Девушка устало пошевелилась и всхлипнула.

– Ох, Конан, мы здесь умрем… Как же пить хочется!

Киммериец невнятно зарычал и – челюсть выставлена, синие глаза так и сверкают из-под черной спутанной гривы – обвел песчаный горизонт яростным взглядом, как если бы пустыня была живым врагом, на котором он выместил бы свой гнев.

Наклонившись, он поднес горлышко фляги к губам девушки.

– Пей, Натала, пока я не скажу «хватит».

Она стала пить мелкими, судорожными глотками. Конан ее не останавливал. И только когда фляга опустела совсем, девушка сообразила, что он позволил ей выпить весь их запас.

У нее так и брызнули из глаз слезы.

– Конан! – простонала она, заломив руки. – Ну почему ты отдал мне все? Я же не знала… А теперь для тебя ничего и не осталось…

– Да ладно тебе, – проворчал киммериец. – Плакать все равно без толку, так что лучше не хнычь.

Выпрямился и закинул подальше бесполезную фляжку.

– Зачем? – шепотом спросила Натала.

Он не ответил. Он стоял по-прежнему неподвижно, лишь пальцы потихоньку сомкнулись на сабельной рукояти. Он не смотрел на свою спутницу, зоркий и яростный взгляд пытался пронизать лиловатую дымку, затянувшую горизонт.