Вот голова кинокефала, вскрытая, как арбуз. Внутри в серой массе устроился крупный «мозговик».

– Так вот, нами установлено следующее, – перешел к главному Бакланов. – Значительная часть мутантов и некоторая часть аномалий являются следствием жизнедеятельности гиперорганизма нового типа. Для него мы взяли уже имевшее место в истории аномальной биологии название – «поливидовой мегапродуцент». Если коротко, это аналог пчеломатки в биологической системе Северной Зоны. Мы его открыли давно, можно сказать, на кончике пера, когда выяснилось, что огромная часть биоформ не способна к самостоятельному размножению. Потом последовали находки гнездовых камер и «грибницы», и в итоге мы пришли к вышеуказанному выводу. Именно этот мегапродуцент ответствен и за массовую мутантную атаку в начале «харма», и за те бесполые формы, ставившие нас поначалу в тупик. Что он собой представляет и точную локализацию обитания мы пока не установили, хотя над этим работаем. Также мы знаем, что это создание производит мутантов не непрерывно, а порциями, согласно неким циклам, друг с другом не совпадающим. Периодизацию мы пока точно не установили. Но, впрочем, вам лучше его увидеть, – указал он на бронированную дверь в углу.

– То ест ка-ак? – на довольно хорошем русском осведомилась дама. – Фы просферлилли корритор к самой Маттке?

– Увы, госпожа Тарунен, это всего лишь добытый нами кусок ее, если можно так сказать, корешка. Пройдемте.

В конце десятиметрового тоннеля за второй броне– дверью ученые мужи узрели нечто вроде огромного аквариума – стальной, накрытый колпаком из бронестекла, обвешанный датчиками с подведенными кабелями и шлангами.

То, что находилось за бронестеклом, больше всего напоминало пластинчато-губчатую массу свежесрезанного великанского гриба. Цвет был серым, но с какими-то меняющимися оттенками.

– Вот это и есть Матка. Вернее, ее ничтожно малая часть. Она безопасна, – успокоил он заволновавшихся гостей, – контейнер полностью герметичен и имеет автономную систему жизнеобеспечения. Никаких нитей или грибниц для установления связи с главным телом она не отрастит, – позволил Бакланов себе усмехнуться. – Но благодаря исследованиям этого кусочка мы уверенно можем числить за ней две главные особенности. Во-первых, это существо может генерировать аномальное поле Зоны, или «харм»-поле, по крайней мере значительную часть его спектра.

Словно подтверждая слова Бакланова, биомасса испустила мерцающий зеленоватый разряд, ударивший в стекло. Он растекся по колпаку изнутри и погас, словно его и не было. Публика невольно ахнула.

– Не беспокойтесь, – покачал головой Бакланов. – Это все, на что объект способен. Для более значимых фокусов ему не хватает энергии. Во-вторых, оно может использовать наследственную информацию других биологических объектов при создании мутантов, а возможно, даже и для собственного функционирования. Во всяком случае, его геном на три порядка сложнее любого из известных нам. Все остальное – от способа питания до размножения – для нас загадка.

Он говорил о существе восторженно, так, словно о любимом домашнем питомце. Все прочие стояли на некотором отдалении от бронированного контейнера и, казалось, ощущали одно и то же – тяжкое неослабевающее давление, которое исходило от противоестественной плоти.

– Но позвольте, – вмешался Гордеев, поморщившись. – Выходит так, что, если оно возникло раньше всего этого, это ваше нечто, оно может долгое время жить и развиваться вне харм-поля?

– Именно так и есть.

– То есть можно предположить, что именно оно породило Северную Зону или стало спусковым крючком?

– Как ученый я использую термин «триггер». Это не исключено. Но я предпочитаю не делать столь скоропалительных выводов.

– А если его уничтожить, Зона исчезнет?

– Сам бы хотел это знать, Фока Фомич. Но это лишь гипотезы, и проверить их можно лишь одним способом.

«Значит, проверим».

Бакланов еще что-то говорил, но Гордеев его не слушал, он уже мысленно набрасывал докладную записку генералу Лазненко.

Ржевский лесопарк. Шоссейная улица

– А гутаны, они кто такие? – спросил Василий.

– Гутаны… – пожевал Квадрат губами. – Гутаны, рядовой, это, как бы сказать, тварь, похожая малость на обезьяну, вроде какого-нибудь гамадрила, но только с медведя размером. Причем повыше тебя будет на две головы, если прямо встанет. И очень прыгучая сука… ну, это ты сам видел…

Василий, с недавних пор выполнявший обязанности снайпера в отряде, закивал, посмотрев туда, где метрах в двадцати лежала парочка означенных гадов.

– Много мы этих гутанов в Московской Зоне постреляли.

– А вон тот с хоботом – это что-то новенькое…

Второй солдат, Артем, лопоухий, тощий и мелкий даже для своих восемнадцати с небольшим, торопливо закивал и отвернулся. И было отчего.

Мутант с хоботом поражал всякое воображение. Взять самого злого и страшного волка, обрить наголо, покрыть роговой чешуей, увеличить раза в три и приделать башку с вытянутыми, как у аллигатора, челюстями в метр длиной. Человека такому перекусить напополам – проще пареной репы. Ну, еще и хобот, точнее, хоботок.