— Да, нам следовало сделать это год назад. Я не считал это важным вначале. Никто не обращая внимания на это, никто не смущался. Но теперь дело другое. Я вижу это по тому, как замужние женщины смотрят на нас. Кроме того, есть другие причины?

— Какие?

— Гарри толкует о том, чтобы приехать сюда. Ты не хотела бы, чтобы он застал нас живущими так.

— Ни за что на свете! — воскликнула она в тревоге.

— Этого и не будет. Гарри старомоден и ужасно любит условности, но ты сразу пленишь его. В нем удивительное очарование. Он очень добродушен на вид, но в то же время умен. Я думаю, что он может покорить любую женщину, если пожелает, но он слишком честен и искренен для этого.

— Хотелось бы мне знать, что он подумает обо мне, такой жалкой и невежественной. Мне кажется, что я боюсь его. Я предпочла бы, чтобы он не приезжал и оставил нас одних. Но, ради тебя, дорогой, я хотела бы, чтобы он был хорошего мнения обо мне.

— Не бойся, Берна. Он будет гордиться тобой. Но есть и еще причина?

— Какая?

Я притянул ее ближе к себе на большое кресло.

— О, моя любимая, быть может мы не всегда будем одни, как теперь. Быть может, когда-нибудь с нами будут другие, маленькие… ради них.

Она не отвечала. Я чувствовал, как она теснее прижалась ко мне.

— Почему ты плачешь, дорогая?

— Потому, что я так счастлива.

— Жена, дорогая жена, я тоже.

Слова были лишни. Наши губы сливались в страстных поцелуях, но через минуту мы отскочили друг от друга. Кто-то шел по дорожке сада — высокая мужская фигура. Я вздрогнул, как если бы это было привидение. Возможно ли? Я бросился к двери.

На крыльце стоял Гарри.

Когда он снова стал передо мной, казалось, будто годы исчезли, и мы оба опять сделались мальчиками. Поток нежных воспоминаний нахлынул на меня, воспоминаний тех дней, полных грез и великих решений, когда жизнь казалась правдивой, мужчины доблестными, а женщины чистыми. Снова я стоял на скалистом берегу, а пенящееся море подо мной наполняло ревом откликающиеся эхом пещеры. Чайки золотились на солнце, рыбаки расстилали свои сети около коричневых крытых соломой домиков, наверху в саду я видел маму, нежащуюся среди цветов. Все это воскресло во мне, солнечный берег, белые коттеджи, старый серый дом среди берез, возвышенности усеянных овцами пастбищ, и над всем этим мрачная чернота поросших вереском холмов.

Все это окружало меня три года назад. Как изменилась жизнь! Сколько событий произошло с тех пор. Но, увы, я больше не смотрел радостно вперед; сок жизни больше не казался мне сладким.

Теперь это был другой «я», которого я увидел в зеркало в тот день, «я» с исчерненным печалью лицом, с седыми нитями в волосах, с грустными, полными горечи, глазами. Неудивительно, что Гарри с такой грустью глядел на меня.

— Как ты изменился, дружище, — сказал он наконец.

— Разве? Ты так же, Гарри.

И действительно, он также изменился, сделался красивее, чем я мог представить себе в самых восторженных мечтах. Он как будто внес с собой в комнату свежее чарующее дыхание Гленджайля, и я смотрел на него с восторгом.

С холода его румянец был ослепителен, как у женщины; темно-голубые глаза блестели; белокурые шелковистые волосы под давлением шляпы улеглись по форме его прекрасной головы. О, он был красив, мой брат, и я гордился, гордился им.

— Это, право, невероятно! Как ты попал сюда?

Его зубы заблестели в доверчивой, тонкой улыбке.

— В дилижансе. Я приехал всего несколько минут назад и сразу поспешил сюда. Разве ты не рад видеть меня?

— Рад? О, конечно. Не могу выразить, до чего я рад. Но меня поразило твое неожиданное появление. Ты мог бы предупредить меня.

— Да, это было внезапное решение; мне следовало телеграфировать тебе. Но я подумал устроить сюрприз. Как поживаешь, старина?

— Я? О, прекрасно, благодарю!

— Но что случилось с тобой, дружище? Ты выглядишь на десять лет старше. Ты выглядишь старше своего большого брата теперь.

— Да, надеюсь. Это сделала жизнь, страна. Жестокая жизнь и жестокая страна.

— Почему ты не уезжаешь?

— Не знаю, не знаю. Я постоянно строю планы на счет отъезда, но в это время что-нибудь подворачивается, и я опять откладываю его на некоторое время. Я думаю, что мне следовало бы уехать, но я связан делами приисков. Мой компаньон отправился на Восток и я обещал ему остаться и следить за работами. Я делаю деньги, видишь ли.

— А не жертвуешь ли ты на это свою молодость и здоровье?