– Неужели? – усмехнулся Пера. – Тогда объясни то, что я здесь обнаружил.

– Урций и я ходили к стене города.

– Так я и знал! Преступное оставление поста карается смертной казнью, болван. Никто не должен…

– Но я добился успеха! Нужно благодарить Фортуну, что я так сделал.

Квинту нестерпимо хотелось со всей силы ткнуть мечом Пере в рот, чтобы раздробить ему зубы, но вместо этого он подождал, пока центурион даст ему продолжить, и по возможности кратко изложил всю историю. Как только Квинт упомянул о высоте стен, в глазах Перы загорелся злобный интерес, но центурион не прерывал рассказ. Когда молодой гастат закончил, повисло зловещее молчание. Никто из покрывшихся потом солдат его не нарушал.

– Ты уверен насчет количества блоков? – спросил командир.

– Так точно. Я не мог ошибиться, рискуя головой ради этого.

Едва заметная улыбка тронула губы центуриона.

– Пожалуй, не мог.

Снова молчание, и Квинт видел, как Пера что-то быстро прикидывает. Было ясно, что он хочет сообщить эти сведения Марцеллу и таким образом приписать всю честь себе. Мог ли он достичь этого, объявив Квинта и Урция изменниками? Если не упоминать об их измерении стены, в чем он может их обвинить? Квинт предстанет перед судом как солдат, покинувший свой пост. Обвиняемый подвергнется строгому допросу для выяснения причины его отсутствия на посту – например, ходил в свою палатку пополнить мех с вином, – и этот допрос является важной частью сбора свидетельств против него. Пере нужно сделать их убедительными козлами отпущения, иначе на него падет подозрение касательно невероятного «открытия» о высоте стен рядом с Галеагрой.

– Слушайте меня, мрази, – прорычал центурион. – Все вы заслуживаете быть забитыми насмерть, вы это понимаете?

– Так точно, – промямлили гастаты.

На их лицах Квинт видел только отчаяние. Однако в сердце появился след надежды.

– Заслуживаете, – сказал Пера. – Вы совершили ошибку. Невероятную по своей глупости. Это превосходит все, что я видел за свою бытность центурионом. – Пера помолчал, давая им переварить услышанное. – И все же Рим получил от этого пользу. Я расскажу Марцеллу про стену. А вы, несчастные, будете молчать и не расскажете о происшедшем никому. Если скажете, я не успокоюсь, пока все вы не будете приговорены к смерти через фустуарий. Ясно выразился?

«Ну и говнюк», – подумал Квинт, произнося:

– Так точно.

– Вы уверены? – со свирепым лицом спросил командир.

– Так точно, – повторили все.

– Хорошо. Тогда договорились. А теперь почему бы вам не пойти в свою вонючую палатку и не выпить вина? После такой стражи вы заслуживаете этого.

Они останутся жить, с горечью подумал Квинт, но теперь Пера может расправиться с ними в одно мгновение. Правда, если он попытается обвинить их в оставлении своего поста, скажем, через год, могут возникнуть вопросы, но это все равно не означает, что их не приговорят к смерти. Слово простых гастатов – ничто по сравнению со словом центуриона, особенно если он родственник Марцелла и нашел для него способ взять Сиракузы. Теперь они не могут пойти к Кораксу. Как и раньше, их командир не будет публично конфликтовать с другим командиром. Если даже он каким-то чудом что-то скажет, Квинта с товарищами выставят покинувшими свой пост. Глубокое уныние нахлынуло на юношу. Почему он сделал такую глупость?

– Эй, Пера! Ты пытаешься заменить меня на моей должности?

Луч надежды в черноте отчаяния. Квинт был несказанно рад увидеть своего центуриона. Пера же совершенно сник.

– Отнюдь. Я просто указал парням на их внешний вид, вот и всё.

– Мои ребята всегда в грязи. Я считаю, это ничего, если они готовы к бою. – Коракс ленивой походкой приблизился, но в его глазах зажегся опасный огонь. – Ты не согласен?

– Нет, – ответил Пера. – Но я их всего лишь предупредил.

Коракс внимательно посмотрел на лица своих солдат.

– Что-то мне так не кажется. Они выглядят так, будто готовятся к переправе через реку Стикс.

– Ну, ты понимаешь, – со смехом заметил Пера. – Страх перед чужим командиром и все такое.

– Возможно, – кивнул Коракс, и Пера, извинившись, стал удаляться.

Последний клочок надежды пропал. Урций рядом с Квинтом издал едва слышный стон. Пера отделался.

– Пера! Ты не заметил этого? – позвал Коракс.

Квинт в ошеломлении увидел, что тот машет веревкой, которая незаметно упала на землю с пояса Плацида. Лицо родственника Марцелла выразило потрясение.

– Я… Нет, не заметил.

– Ради Гадеса, что все это значит? – взревел Коракс, глядя не на одного Плацида, а на них всех.

Квинт понимал, что снова рискует жизнью, но довериться Кораксу было несравненно предпочтительнее, чем оставаться во власти такой змеи, как Пера, и он вышел вперед, несмотря на угрожающий взгляд Перы.

– Мы использовали эту веревку, чтобы спуститься с вала, центурион. Я нашел около Галеагры участок, где высота стены всего шестнадцать локтей. Это уязвимое место. Здесь можно устроить штурм, если бросить туда подходящих солдат.

– Он врет! – зарычал Пера.

Коракс не слушал его.

– Чтобы это сделать, вы должны были покинуть свой пост, – обвинительным тоном сказал он Квинту. – Ты и…

– Я, центурион. – Урций, расправив плечи, сделал шаг вперед. – Остальной контуберний не имел к этому отношения.

– Не сомневаюсь, – медленно проговорил Коракс.

– Ты ведь не собираешься выслушивать этих засранцев? – взвизгнул Пера.

– Эти засранцы прошли со мной такой кошмар, как Канны. А ты где был в тот день? – огрызнулся Коракс.