Ничего странного, что он тоже был здесь. Когда им пришлось покинуть свое поместье, а потом и саму Капую, Агесандр остался без настоящего дела. Однако он прожил с семьей много лет. Как бы само собой, он стал слугой и телохранителем для Атии, матери Аврелии. В течение полных хаоса страшных недель после Канн, когда сделалось ясно, что Фабриций не вернется домой, Агесандр стал для Атии незаменимым. Теперь, когда мать и дочь жили в Риме, он почти не отходил от нее. Аврелия, жившая рядом в доме своего мужа Луция, не стала возражать против этого, понимая тоскливое настроение матери. Ей не приходилось видеть его каждый день, но в такие дни, как сегодня, он действительно обеспечивал безопасность.

Аврелия рассматривала сзади Агесандра. Он был кривоног и жилист, каким она и помнила его всю жизнь. Единственным видимым признаком старения были участки седых волос над ушами. В правой руке у него небрежно болталась дубинка, но Аврелия знала, как быстро Агесандр умел вертеть ею в воздухе. Где-то у него был припрятан и кинжал – в этом она не сомневалась. В свои пятьдесят или чуть меньше он по-прежнему имел устрашающий и безжалостный вид. Люди старались уступать ему дорогу, что делало путь намного легче. Аврелию снова кольнула мысль, что он двигается быстрее, чем обычно, хотя ее сын на руках становился все тяжелее.

– Агесандр, остановись. Мне нужно немного отдохнуть.

Тот повернул голову. Аврелии показалось, что она заметила выражение нетерпения у него на губах, но оно прошло так быстро, что она не была уверена.

– Конечно. Вон там. – Он указал налево от нее.

В нескольких шагах посетители сидели на табуретах за стойкой открытой таверны.

Аврелия со вздохом облегчения поставила Публия на землю, и ее ноздрей достиг запах жареных колбасок и чеснока. И не одна она почувствовала запах.

– Кой-баски? – пропищал сын. – Кой-баски?

– Не сейчас, милый, – сказала она, а заметив, как Агесандр постукивает носком сандалии по земле, ощутила раздражение. – В чем дело?

– А? – Его лицо ничего не выражало.

– Ты как будто нервничаешь. Нам что-то угрожает? Какая-то опасность?

Его глаза обежали прохожих и вернулись к ней.

– Нет.

С тех пор как Агесандр у нее на глазах зарезал Суни, Аврелия боялась его. Она до сих пор была не в состоянии подробно расспрашивать его.

– Что-то происходит. Что?

Маска на мгновение спала, и Аврелия увидела в глазах провожатого страх. Ей стало не по себе. После Канн их жизнь обрела какую-то стабильность. Правда, она мало виделась со своим мужем, а Квинта и его друга Гая не видела вовсе, но ее время занимал Публий. Жизнь катилась без потрясений. Никто из ее близких не был ранен или убит.

– Агесандр, скажи мне, что происходит?

– Ваша мать, – неохотно проговорил он. – Она не очень хорошо себя чувствует.

– Я видела ее неделю назад, – возразила Аврелия.

Мать упоминала, что несколько недель плохо спала и что немного потеряла в весе, но какая женщина будет жаловаться на это? Первое было нормально, а второе всегда казалось желанным.

– Тогда она была здорова.

– Кой-баски, мама, – сказал Публий и шмыгнул к стойке. – Кой-баски!

Бросившись за сыном, Аврелия не расслышала ответ Агесандра. Она привела ухмыляющегося Публия обратно с половинкой колбаски, которую дала ему веселая добродушная женщина у стойки, и снова спросила:

– Ну?

Он не смотрел на нее.

– Ее сильно тошнило. Жаловалась на боль в животе.

– Наверное, что-то съела?

– Сомневаюсь. Я ел то же самое, и здоров. – Он взглянул на улицу. – Мы можем идти дальше?

Аврелия взяла Публия и пошла за Агесандром. Она заметила взгляд Элиры, когда он упомянул, что ел то же, что и Атия, так что не она одна представила худшее.

– Мать беспокоится, что ее отравили?

При слове «отравили» многие прохожие заинтересованно обернулись, но ей было все равно.

– Вовсе нет. Говорю же, мы ели одно и то же.

Значит, не еда. Мать пила только воду из родника – значит, и не питье, решила Аврелия.

– К ней являлся врач?

– Сегодня утром. Поэтому я и пришел за вами.

Теперь женщину действительно охватила тревога.

– Почему? Что он обнаружил?

Провожатый не ответил, и Аврелия ускорила шаг, чтобы его догнать. Публий подскакивал и радостно булькал, принимая это за гонки.

– Агесандр, что он сказал?

Мужчина бесстрастно посмотрел на нее.