– Они в пятидесяти шагах, – прошипел он и замолк.

Волнение Ганнона, наверное, было хорошо заметно, потому что Клит сжал ему локоть.

– Все будет хорошо.

Карфагенянин судорожно сглотнул.

– Да.

– Мы не знаем, как быстро они двигаются. Я сосчитаю до тридцати, и приготовимся.

Ганнон кивнул.

– Раз. Два. Три.

Клит продолжал считать, а Ганнон не отрывал глаз от части улицы, которую мог видеть в узком промежутке между домами. Мимо проковылял старик, опираясь на палку. В доме напротив женщина высунулась, чтобы выбить коврик на железных перилах балкона.

– Свежие горячие колбаски! Только что приготовлены! Кто хочет? – кричал лоточник.

– Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать.

В вышине неба презрительно кричали чайки, и им откликались другие. Мимо прошел тот курчавый мальчишка, не взглянув в переулок. Какой-то мужчина провез тележку со скобяным товаром, что-то бормоча себе под нос про ее вес. Две девушки остановились полюбоваться чем-то в примыкающей к переулку лавке, болтая о том, кто угадает, какой стражник стоит у ворот.

– Двадцать пять. Двадцать шесть. Двадцать семь. Двадцать восемь. Двадцать девять. Тридцать, – проговорил Клит.

Оба молчали. Глядя на улицу, они сделали пару шагов. В ушах у Ганнона стоял шум, сердце отчаянно колотилось.

– Фьюуууу-фюить!

Свист оказался гораздо громче, чем карфагенянин мог ожидать от маленького оборванца.

Началось.

«Баал-Хаммон, позаботься о нас. Баал-Сафон, дай нам твою защиту и твою силу!» – молился Ганнон, когда они подошли к выходу из переулка.

Тра-та-та.

Слева донесся стук колес по булыжнику. Пока что Медведь исполнял свою роль, но глаза Ганнона выискивали не воз – они лихорадочно осматривали улицу справа. Юноша чувствовал, что Клит сзади делает то же самое, однако проклятый жрец с компанией загораживали обзор. В десяти шагах впереди стояли трое мальчишек, плохо притворяясь, что рассматривают товары, выставленные у входа в столярную мастерскую. Еще двое на другой стороне улицы играли в кости. Остальные, наверное, были с Медведем.

– Берегись! – послышался мужской крик.

Грохотание колес стало громче, последовали крики и шум, и Ганнон услышал, как воз ткнулся в стену дома на их стороне улицы. Медведь хохотал. «Получилось!»

Но Ганнону было совсем не весело. Если стража Аврелии увидела это, они могут повернуться и убежать.

К его несказанному облегчению, солдат протолкнулся мимо жреца. За ним с каменным лицом прошла Аврелия с маленьким полотняным свертком. Следом – Элира, а за нею – второй стражник, его Ганнон смутно припомнил.

Из-за спины донеслось злобное ругательство.

– Агафокл! Если он меня заметит, я пропал.

«Дерьмо!» – подумал Ганнон. Второй стражник был знакомым Клита, это его они встретили с группой рабынь. В их предприятии возник дополнительный риск.

По сигналу за спиной у них появился Медведь со своей ватагой. Они налетели на первого солдата, который презрительно рассмеялся:

– Не заставляйте меня надрать вам задницу!

Он не видел остальных ребят, которые неслись к нему с обеих сторон.

– Помните, что я вам говорил, – крикнул Медведь своим товарищам.

Бросившись на стражника, пока тот не успел опомниться, он схватил его под коленку и дернул. Солдат повалился навзничь, а четверо мальчишек вскочили на него, колотя руками и ногами.

Ганнон и Клит выскочили на улицу. Элира завизжала, но Аврелия как будто не замечала, что происходит. Агафокл отпихнул их локтем, и его рука потянулась к копису.

– Что происходит, забери вас Гадес? – заревел он. – Маленькие ублюдки!

Это противоречило тому, чему учили Ганнона, – не терять из виду врагов, с которыми столкнулся, – но он не отрывал глаз от Аврелии. Женщина по-прежнему словно не замечала происходящего. Так продолжалось, пока карфагенянин не подбежал к ней и она не увидела его. С печальной улыбкой возлюбленная подняла свой сверток.

– Это Публий. Ты бы полюбил его.

– Аврелия! Пошли… – Он схватил ее за локоть.

– Мне нужно передать его кому-то у ворот. Мне не позволили выходить из города. Посмотреть, как его сожгут.