— Вы тоже знакомы с Лисбет Саландер?

— Я видела ее только однажды. Вы не могли бы объяснить, почему в связи с тем, что произошло в Энскеде, вы задаете вопросы о Лисбет Саландер?

Бублански отрицательно покачал головой.

— Она имеет некоторое отношение к делу. Вот все, что я могу сказать. Но должен признаться, что чем больше я слышу о Лисбет Саландер, тем больше она меня удивляет. Что она представляет собой как личность?

— В каком плане? — спросил Микаэль.

— Ну, как бы вы, например, ее описали?

— В профессиональном плане она один из лучших исследователей, каких я когда-либо встречал.

Эрика Бергер покосилась на Микаэля Блумквиста и закусила губу. Бублански был убежден, что для целостной картины не хватает какой-то детали и что им, кажется, известно что-то такое, чего они не хотят ему говорить.

— Ну а в личном плане?

Молчание Микаэля продлилось довольно долго, прежде чем он ответил:

— Она очень одинокий и необычный человек. Она очень необщительна и не любит рассказывать о себе. В то же время у нее очень сильная воля и твердые моральные принципы.

— Моральные принципы?

— Да. Свои собственные убеждения. Невозможно заставить ее поступить против своих убеждений. В ее мире все вещи делятся, так сказать, на правильные и неправильные.

Бублански мысленно отметил, что, описывая Лисбет Саландер, Микаэль Блумквист опять употребил те же самые слова, что и Драган Арманский. Два знавших ее человека высказали о ней совершенно совпадающее мнение.

— Вы знаете Драгана Арманского? — спросил Бублански.

— Мы несколько раз встречались. В прошлом году, когда я пытался выяснить, куда подевалась Лисбет, мы с ним посидели вместе в пивной.

— И вы говорите, что она прекрасный исследователь, — напомнил Бублански.

— Лучше ее я никого не встречал, — повторил Микаэль.

Некоторое время Бублански барабанил пальцами по столу, повернувшись к окну, из которого виден был движущийся по Гётгатан непрерывный людской поток. Его впечатления были слишком противоречивы. Из документов психиатрической экспертизы, добытых Хансом Фасте в опекунском совете, явствовало, что Лисбет Саландер страдает глубокими нарушениями психики, что она склонна к насилию и чуть ли не умственно отсталая. Из отзывов же Арманского и Блумквиста вырастал совершенно иной портрет, резко отличавшийся от заключения психиатров, основанного на многолетних наблюдениях. И Блумквист, и Арманский описывали ее как очень необычного человека, но в голосе обоих при этом звучало восхищение.

Блумквист вдобавок сказал, что у них с Саландер «были отношения», что, по-видимому, указывало на связь сексуального характера. Бублански подумал, что интересно было бы узнать, какие правила действуют в отношении лиц, объявленных недееспособными. Может быть, Блумквист виновен в каких-то нарушениях, например безответственно воспользовался доверием недееспособного лица, находящегося в зависимом положении.

— А как вы относились к ее ограниченным социальным возможностям? — спросил Бублански.

— Ограниченные возможности? Что это значит?

— К тому, что она находится под опекой, и к ее психиатрическим проблемам?

— Под опекой? — изумленно повторил Микаэль.

— Психиатрические проблемы? — спросила Эрика Бергер.

Бублански в удивлении переводил взгляд с Микаэля Блумквиста на Эрику Бергер и обратно. Они ничего не знали. Они действительно ничего не знали! Внезапно Бублански почувствовал сильную досаду на Блумквиста и Арманского, а больше всего на Эрику Бергер с ее элегантным нарядом и роскошным кабинетом с видом на Гётгатан. Ишь ты! Сидит тут и поучает людей, что они должны думать о том или о другом! Однако свое раздражение он направил против Микаэля.

— Не знаю, что случилось с вами и с Арманским! — заговорил он.

— Извините?

— Лисбет Саландер почти не выходила из психушки, когда была подростком. Опираясь на результаты психиатрического обследования, гражданский суд принял решение, что она не может сама управлять своими делами. Она была объявлена недееспособной. Документально подтверждено, что она страдает склонностью к насилию и у нее всю жизнь были недоразумения с властями. И сейчас она подозревается в… причастности к двойному убийству. А вы с Арманским говорите о ней так, словно она какая-то принцесса!

Микаэль Блумквист сидел не шелохнувшись и не сводил глаз с Бублански.

— С вашего позволения, я бы выразил это так, — продолжал инспектор. — Мы искали связь между Лисбет Саландер и убитой в Энскеде парой. Связующим звеном оказались вы — человек, который нашел обе жертвы. Вы хотите это как-то прокомментировать?

Микаэль откинулся на спинку кресла. Закрыв глаза, он пытался разобраться в ситуации. Лисбет Саландер подозревается в убийстве Дага и Миа. Это неправильно. Этого не может быть. Разве она способна на убийство? Внезапно перед внутренним взором Микаэля встало ее лицо и то выражение, с каким она бросилась на Мартина Вангера с клюшкой для гольфа. Она, без сомнения, убила бы его. Она не сделала этого только потому, что ей надо было торопиться спасать его, Микаэля, жизнь. Он машинально потрогал шею в том месте, где ее сжимала удавка Мартина Вангера. Но Даг и Миа? Нет, в этом нет никакого смысла.