Впрочем, Велес был уверен, что не выпей они эту дрянь, все бы уже погибли, постреляв друг друга. Может быть, он был прав. Роман не знал. И в способность мутанта телепата управлять человеком, тем более, человеком верующим, решительно не верил. Одно дело мертвецы и живность бездушная – совсем другое живые люди с душой…

– Босс, будем загашники вскрывать? – Спросил кто-то из бойцов, когда пустой склад осмотрели (там и осматривать нечего было – всё давно вывезено прежними хозяевами) и убедились, что две двери, ведущие в два склада поменьше, наличествуют. Правда, обе металлические, чуть приоткрытые. Открываться совсем эти двери не пожелали. Судя по всему, были подпёрты чем-то со стороны малых складов. Их Роман решил пока оставить в покое. Появилась неожиданная проблема с дверьми, коих по плану тут быть не должно.

– Босс, так что, вскрываем? – Роман, сейчас смотревший на одну из таких дверей, раздражённо повернулся: ничего не увидел, темно вокруг и только лучи фонарей во тьме этой скользят. Вот как выяснить который из фонарей принадлежит боссу, если он отчего-то молчит и на вопросы не реагирует?.. Только через пару секунд после данной мысли, Роман сообразил, что обращаются вовсе не к Велесу и сам он сейчас этажом выше с мутантами сражается.

Было крайне непривычно слышать обращение – босс, применительно к себе самому. И даже немного неуютно как-то стало. Роман никогда не отвечал больше чем за пару-тройку Ангелов. Да и то, если это была молодёжь, ещё не работавшая в “поле”. В основном же он получал задание и выполнял его, отчитываясь тому боссу, который на тот момент распределял задания боссов Организации среди Ангелов. И вот на тебе – босс, и отвечает за четырнадцать…, теперь за тринадцать человек.

Никто ничего не заметил, но с Романом в эти секунды произошла некая внутренняя метаморфоза, своего рода подсознательное перестроение морального и нравственного базиса. Так что на второй вопрос бойца, Роман так же промолчал, переживая мучительный процесс перезагрузки сознания, людям его возраста обычно недоступный и не свойственный. Такое может произойти с молодым гибким разумом семь раз за одну неделю, но почти никогда не случается с людьми старше тридцати.

– Ты в порядке босс? – Толкнул его в плечо Щёголь. Ещё кто-то возник рядом, тоже о самочувствие босса обеспокоено поинтересовался.

– В порядке. – Роман провёл лучом фонаря по металлической круглой двери, скорее даже большому люку, чем двери. – Начнём отсюда, попробуем вскрыть эту. Получится, откроем остальные. Полукругом пацаны, двое попробуйте открыть – чуть что, стрелять сразу.

– Сделаем. – Щёголь забросил оружие за спину: люк освещало не меньше пяти лучей, так что ему света хватало. А Роман на него странно глянул, чего Щёголь в темноте, да спиной стоя, естественно не заметил. Странный, удивлённый и в тоже время недовольный взгляд. Роману не нравилось поведение этого человека. То быкует не по-детски, то подчиняется беспрекословно, словно хороший солдат. Пойди пойми, что такой человек отколет в следующую минуту. Роман подумал, что, пожалуй, роль босса ему не очень нравится. Проще было выполнять чьи-то приказы, чем отдавать их и понимать, что смерть бойца, если таковая случится из-за твоего приказа, твоя, лично твоя вина.

Запорный механизм люка, представлял собой довольно сложную систему из трёх самостоятельных замков. Круглое колесо одного – точь-в-точь как на подводной лодке, располагалось точно по центру. Два остальных отрывались внушительными рычагами, по полметра длиной. Почему не обыкновенный сенсорный замок, где одним касанием открывалась система запоров из восьми, десяти, а когда и больше замков? Если Роман правильно понял, базу построили давно, ещё когда такие игрушки были в дефиците. Может денег пожалели, а может, тут удобнее было держать именно такие замки, ручные, без электронной начинки. В любом случае, пожалуй, даже хорошо, что замки были именно такими – без электричества электрический замок не открыть, а использовать для открытия гранаты эти бесовские, получается, развеять по ветру, добротную, прочную дверь, которая возможно ещё пригодится им после зачистки территории.

За колесо взялся Щёголь. Упёрся ногами в пол и с натужным стоном попытался провернуть его влево. Получилось. Со скрипом, медленно и совсем чуть-чуть, но колесо провернулось. Щёголь отдышался и снова взялся за металл. Второй боец в это время взялся двумя руками за рычаг. Уперся ногой в саму дверь и потянул вниз. Рычаг поддался неожиданно легко, и боец упал на задницу. По поводу чего выдал несколько нелицеприятных эпитетов относительно двери. Дверь в ответ громко щёлкнула открывшимся запором. Второй рычаг сдвинулся ещё быстрее, а вот колесо с подлодки, пришлось крутить минуты три, сменяя бойцов. Шло оно тяжело, пронзительно скрепя и крайне неохотно. Но вскоре и этот запор подался. Дверь издала звук открывшейся гигантской бутылки, этакий супер чпок, и отошла от стены на десяток сантиметров.

– А бля! – Зажимая нос, молоденький сайгаком, отскочил от двери Щёголь. – Ну и вонища!

И правда – воняло будто кто-то там умер. Давно и массово. Роман выдал ценное указание и два бойца, используя колесо как ручку, стали открывать дверь, толщиной оказавшуюся не меньше полуметра. И вся она из металла. Тут же пахнуло таким ароматом, что большинство предпочло нацепить маски, переключив их в обыкновенный режим видения, без всяких наворотов. Дышать стало полегче. Дверь открылась полностью, и свет фонарей ворвался внутрь. Высветился ровный бетон, ничем не примечательный. Откуда тогда вонь? Впрочем, до стен свет не доставал.

– Босс, я посмотрю? – Сказал хриплый голос человека, чьё имя Роман запомнил. Койот или Саша – так он всем представился. Прибыл в составе той пятёрки, которую для себя лично Роман оценил как - серьёзные ребята. Конкретно этот выделялся тем, что двигался подобно большой кошке. И так же бесшумно. Вторым отличием была причёска – её вообще не было, как и стрижки. Один большой плохо и видно на глазок, да по праздникам, стриженный колтун. Ну, зато чистый колтун

Роман кивнул и, вспомнив о темноте местной, указал на открывшуюся дверь автоматом. Парень двинулся вперёд, а Роман обратил внимание, на то, что маски на нём нет, и он совсем не морщится, будто тяжёлая застревавшая в горле вонь его не трогает никак. Может, не чувствует запахов?