Как такое получилось, что два отчёта оказались перепутаны, мог объяснить только составивший их судмедэксперт – господин Вернер, но он попал в больницу с переломом ноги и сотрясением головного мозга. Полез утром заменить разбитую соседскими хулиганами лампочку на крыльце над входной дверью, но неудачно поставил стремянку, в итоге упал вместе со стремянкой, да ещё и сломал перила.

Судьбе несчастного господина Вернера в участке сочувствовал только Тезер Аталик и те, кого работа судмедэксперта не касалась напрямую. Диана же была солидарна с ребятами Макса, что в обозримом будущем никого из них не ждёт ничего хорошего, но в открытую она никогда не признала бы этого.

Пробежав ещё раз по строчкам отчёта, в котором говорилось, что Лиза Майер скончалась от передозировки антидепрессантов в сочетании с большим количеством выпитого спиртного, Диана мысленно вздохнула с облегчением. Теперь всё казалось правильным и логичным. Не было ничего необычного в том, что одинокая девушка-бухгалтер принимает антидепрессанты. Никаких вампиров, никаких загадок и вопросов без ответов. Обычная ситуация. Диана закрыла папку и посмотрела на Аталика.

«Я закрываю это дело», – объявила она и, развернувшись на каблуках, вышла из отделения судебно-медицинской экспертизы, решительно покачивая своим белокурым хвостом.

Марк дремал на диване под вой сирен и грохот выстрелов, доносившихся из телевизора. Ему снилось, что он преследует большой чёрный фургон верхом на белом единороге, только вместо рога у того проблесковый маячок.

Вот уже второй день Марк совершенно наглым образом уклонялся от работы, но и угрызений совести по этому поводу не испытывал. Даже присутствие Акселя его не раздражало, напротив, Марк сам приходил к нему на кухню и подолгу наблюдал за тем, как тот рисует. Теперь нагромождение параллельных, перпендикулярных и кривых линий обрело для Марка некий смысл. Может быть, он и не видел в нём аптеки и автостоянки, но какой-то индустриальный пейзаж, одетый в жёлтую кудрявую листву, он всё-таки сумел разглядеть.

Последним штрихом Аксель добавил к картине единорога. Вполне правдоподобного белого единорога, изящно поставившего на копытце переднюю ногу.

– Почему единорог? – спросил сегодня утром Марк.

– Не знаю, – повёл плечом Аксель, продолжая вырисовывать белую гриву.

– Вроде как в жизни всегда есть место для сказки? – с иронией произнёс Марк.

– Почему сказки? – Аксель обернулся и посмотрел на Марка, который в это время сидел за кухонным столом, подперев голову руками. – Хочешь сказать, что не веришь в единорогов?

– Конечно, нет, – не сдержал смешка Марк, – ты, может, ещё думаешь, что сказка про Гензеля и Гретель тоже случилась на самом деле?

– Тогда Библия, по-твоему, тоже сборник сказок? – серьёзно спросил Аксель.

– Почему? – не понял Марк.

– В Ветхом завете тоже говорится про единорогов и василисков.

– Не может быть, – возразил Марк, скорее из вредности, чем ему на самом деле хотелось услышать какую-нибудь притчу про единорога и Моисея. Других персонажей Ветхого завета он всё равно не знал, поскольку религией в его семье никто не увлекался. Однако Аксель не стал поучать его притчами и даже рассуждать о научных доказательствах существования мифических существ, а просто отвернулся к своей картине и продолжил рисовать.

Этот разговор произошёл утром, сейчас же Марк в своём полуденном сне нацеливал пистолет, готовый выстрелить в чёрный фургон, как вдруг кто-то схватил его за ворот и потянул со всей силы назад. Падение было мягким, но вместо затянутого тучами неба Марк увидел глупую улыбку Акселя и свой телефон, на котором высвечивалось имя Дианы.

– Комиссар Шнайдер, – ещё не совсем проснувшись, ответил на вызов Марк.

– Я закрыла дело, – сообщил ему голос Дианы.

– Почему? – Марк сел и хотел потянуться, но ответ коллеги заставил его тут же вскочить с дивана.

Через три минуты он уже шёл быстрым шагом к своему полицейскому участку. Он ни на секунду не сомневался, что кто-то в этой истории что-то явно упускает. Марк должен был расставить всё по своим местам.

Эмма вышла из здания редакции, построенного на рубеже веков в стиле арт-нуво, с украшенным лепниной эркером и огромными окнами, выходившими на тихую улицу, утопавшую летом в зелени, а осенью – в пурпуре и золоте. В тонких струях дождя краски казались более яркими и глубокими, а воздух, наполненный запахом мокрой листвы и асфальта, чище и насыщеннее. Где-то вдалеке шумели машины, но здесь был слышен только шорох капель по крыше и тротуарам.

Эмма раскрыла зонт, но не успела сделать и шагу, как рядом возник Мартин Думкопф, их штатный фотограф. Пригладив свои короткие светлые волосы, он подмигнул девушке.

– Хорошенькая погодка для прогулок, а? – сказал он, вытаскивая из пачки сигарету.

– Совсем не хорошенькая, – возразила Эмма и, вежливо улыбнувшись, вышла на тротуар. Потоки воды весело стекали в ливневую канализацию, и только Эмма подумала о том, что бежевый костюм плохо сочетается с проливным дождём, как её окрикнул Мартин.