— И что же, наш великолепный королевский флот так и будет спокойно наблюдать за тем, как русские истребляют наши торговые суда, прикрываясь каким-то там «призовым правом», — не выдержал лорд Бальфур. — Так мы доиграемся до того, что нам будут указывать, как себя вести, все кому не лень! Милорд, надо что-то делать! Попробуйте захватить хотя бы один корабль из этой эскадры. Не бойтесь всяких там дипломатических неприятностей, помните, мы всегда сможем найти управу на наглецов, посмевших бросить вызов нашей империи, над которой никогда не заходит солнце. Если они превосходят вас скоростью хода, пусть один из ваших кораблей прикинется потерпевшим аварию, запросит помощи, подманит их к себе поближе, а потом внезапно нападет. Надеюсь, что мне не надо учить вас, как надо обманывать диких варваров! — последние слова премьер уже прокричал. Похоже, что события, происходящие на Дальнем Востоке, окончательно вывели его из себя, и у сэра Артура просто не выдержали нервы. Впрочем, он все же сумел взять себя в руки и свою речь закончил уже спокойно: — Все, джентльмены, ступайте в свои министерства и продумайте все возможные меры, которые мы сможем предпринять для того, чтобы нейтрализовать эту угрозу самому существованию Британской империи. И да поможет нам Бог!

16 (3) ФЕВРАЛЯ 1904 ГОДА, ПОЛДЕНЬ.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.

ЗДАНИЕ МИД РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ У ПЕВЧЕСКОГО МОСТА.

Кабинет министра иностранных дел Петра Николаевича Дурново.

Сегодня утром в МИД поступил запрос посла Великобритании в России сэра Чарльза Стюарта Скотта с просьбой об аудиенции. Я примерно догадывался о причине его столь раннего визита. Скорее всего, речь пойдет о действиях наших крейсеров в Желтом и Японском морях, которые переполошили всю европейскую прессу и торговые компании. За перевозку военной контрабанды были арестованы суда многих стран, но львиная часть потерь пришлась на долю Британии.

Эх, с каким бы удовольствием я поучаствовал в их лихих рейдах, в уничтожении вражеского судоходства и в перехвате военной контрабанды. Вспомнились рассказы моей матушки, племянницы знаменитого адмирала Михаила Петровича Лазарева, командующего Черноморским флотом и первооткрывателя Антарктиды, вспомнилась моя юность, учеба в Морском корпусе и восемь лет службы на флоте. Да что там говорить, в Японском море есть остров, названный моим именем. Как давно это все было! Эх, молодость, молодость…

Да, мне довелось побывать в тех местах, где сейчас гремят пушки и русские моряки сражаются с наглым супостатом, без объявления войны напавшим на нашу эскадру в Порт-Артуре. И делают они свое дело, прямо скажем, превосходно. Флот микадо почти полностью разгромлен, а сами Японские острова оказались в блокаде. Наши крейсера уже успели перехватить множество торговых кораблей, которые везли в Японию военное снаряжение и вооружение. Большинство этих кораблей несли британский флаг. Вот по этой-то причине посол Скотт, скорее всего, и захотел со мной встретиться.

Сэр Чарльз был настоящим джентльменом и явился в мою приемную точно в назначенное ему время. Войдя в кабинет, посол надел на свое холеное лицо с пышными бакенбардами маску надменного равнодушия. Я с любопытством смотрел на его лицедейство. Да, британцы — прирожденные актеры. Недаром именно в Лондоне их земляк, Вильям Шекспир, создал первый в Европе профессиональный театр.

Посол короля Эдуарда VII торжественно, словно метрдотель дорогого ресторана, вручающий солидному посетителю меню, достал из кожаной папки с золотым тиснением лист бумаги и с полупоклоном протянул его мне.

— Сэр, я уполномочен вручить вам ноту моего правительства, в которой выражается самый решительный протест против незаконных действий военных кораблей Российского флота, захватывающих в открытом море торговые корабли, принадлежащие подданным Британской империи. Мое правительство предупреждает власти Российской империи, что подобные, прямо скажем пиратские, действия ваших военных кораблей могут вызвать адекватный ответ со стороны королевского флота, что приведет к дальнейшему осложнению взаимоотношений между нашими странами и будет чревато самыми непредсказуемыми последствиями…

Выговорив все это, посол Скотт вручил мне ноту британского МИДа. Я почувствовал, как во мне закипает ненависть к этим наглецам, которые считают весь мир своей вотчиной и разговаривают с правительствами других государств, как белый сагиб разговаривает со слугой-туземцем. Но дипломат, как говорил мне один мой знакомый, должен быть терпеливым, как рогоносец. Я принял ноту, положил ее на свой стол и пригласил посла присесть в стоящее у окна моего кабинета кресло.

— Сэр Чарльз, — начал я, — вы прекрасно знаете, что ваша нота — это попытка сделать хорошую мину при плохой игре. Я поясню свою мысль. Вам известно то, что Российская империя находится в состоянии войны с Японией?

Британский посол, который внимательно меня слушал, согласно кивнул своей породистой головой с тщательно расчесанным пробором. На лице у него появилось скучающее выражение, которое бывает у взрослых, когда они слушают наивный лепет своих малолетних детей.

— Так вот, я напомню вам, что согласно международному праву, задержанию и конфискации в качестве правомерного приза («bonne prise») подлежат, прежде всего, неприятельские суда и их грузы. Нейтральные суда подлежат конфискации в случае сопротивления вооруженной силой осмотру, обыску и задержанию и провоза военной контрабанды в известном количестве. По российскому Положению о призах, это когда контрабанда составляет более половины груза, и безотносительно — при провозе военной команды, огнестрельных снарядов или припасов. Что же касается самого груза на задержанном нейтральном корабле, то предметы военной контрабанды всегда конфискуются, прочий же груз — лишь в случаях сопротивления вооруженной силой осмотру, обыску и задержанию, и то при условии, что собственником его является неприятель или же лицо, причастное к нарушению, влекущему за собой конфискацию судна.