Энн так подалась вперед, что ее плечи прижались к торсу Фревена. Ее пальцы, ноги напряглись, и все ее существо несколько раз содрогнулось. Из горла вырывался короткий хрип, похожий на икание. Крэг тоже достиг пика наслаждения, которое разлилось по всему его телу. Его голова откинулась назад, и вся его сдержанность испарилась в блаженных содроганиях.

А потом он упал на нее, они прижимались друг к другу, не помещаясь на узкой кровати. Он тяжело дышал, не видя ничего.

Гром ударял по крыше церкви, заставляя гудеть колокол. А потом долгую минуту эхо резонировало под сводами церкви.

Энн улыбалась ангелам. И внезапно, освободившись от наваждения, от гипнотического порока, приведшего ее сюда, она осознала все, что только что совершила. Она закрыла глаза, ее пожирал стыд и угрызения совести.

А затем охватила тоска.

Легкое облегчение пришло, когда она услышала шепот Фревена:

— Простите меня, Энн, я думаю, вам стоит вернуться в свою постель.

Это самое лучшее, что можно было придумать. Она не могла забрать Крэга Фревена с собой, в потемки своего алтаря.

Энн взяла свое одеяло, завернулась в него и, не произнеся ни слова, опустив глаза, пошла обратно через темный неф.

Городок просыпался в тумане, влажность забиралась под одеяла.

Фревен поднялся очень рано, Энн еще спала, по крайней мере, отделяющая ее закуток занавеска была задернута, и он не стал ее беспокоить. Он подогрел немного молока и быстро привел себя в порядок в ризнице. Конрад и Бейкер после ночного дежурства храпели на хорах.

В восемь часов Фревен сам совершил обход нескольких рот, дабы убедиться, что все в порядке и что в ходе недавно закончившейся переклички не выявили отсутствующих. Он опасался нового преступления после возвращения вчерашним вечером третьего взвода. И ему повсюду отвечали одно и то же: никаких тревожных сигналов не поступало.

Часом позже из радиосообщения он узнал, что доктор Каррус находится в базовом лагере, на побережье. Фревен вернулся в церковь, сообщил Маттерсу, что будет отсутствовать целый день и что до вечера передает сержанту командование ВП в городке.

Перед самым его уходом на полной скорости к паперти подъехал военный мотоциклист. Он искал лейтенанта Военной полиции Фревена, чтобы передать ему срочный пакет.

Фревен вскрыл конверт и развернул письмо от Тоддворса. Тот писал:

На языке штабного офицера «обезвредить» означало, что он дает лейтенанту полную свободу в поиске решения, которое вызвало бы как можно меньше шума. В конверте был также перечень всего того, что требовалось Катарине Вайсс для ее астрологической работы. Фревен протянул его Маттерсу и покинул городок.

Два часа езды на джине позволили ему предаться размышлениям, для которых не было времени накануне. Сжимая руль, слушая рокот мотора, заменяющего музыку, Фревен больше не мог игнорировать возникающие в мозгу вопросы.

Что он сделал?

Но она сама пришла ко мне!

Жалкое оправдание… На самом деле это он не смог сдержаться. Она пришла к нему, а он сгорал от желания. Он взял ее со страстью мужчины, который только и ждал этого. Без всякого сомнения, без колебаний, вот что он сделал.

При мыслях об обнаженном теле Энн, внезапно открывшемся его взгляду и потом приникшем к его телу, у него заныло внизу живота.

Он пошел навстречу своим желаниям, вот и все, что он сделал, не причинив никому вреда.

Патти — моя жена. Она мертва уже два года.

Но она остается моей женой, несмотря ни на что. Несмотря на время и на поедающих ее червей.

Такая двойственность могла длиться еще долго, но Фревен разрубил ее одним ударом. Он переспал с Энн. И только теперь возник настоящий прямой вопрос: имел ли он право спать с другой, не с Патти? Несмотря на все, что произошло между ними? Все это уже не имеет значения? Патти была полна жизни, энергии? Что бы она стала делать на его месте? Она бы прожила свою жизнь. Без него.

Но она никогда бы не была на моем месте.

Сколько времени надо ждать, прежде чем сблизиться с другой женщиной?

Фревен отмел все свои вопросы, он запрятал их глубоко, в самые сокровенные глубины своего сознания, поскольку они не имели простых ответов. Не следует больше ими задаваться, он должен жить. Идти по жизни твердо и решительно.

Прежде всего, он больше не должен спать с Энн. Надо остаться в профессиональных отношениях с ней, как было до прошедшей ночи. Она поймет. А может быть, нет… Чего она хотела, придя ко мне? Как бы там ни было, это была ошибка. Нет, не ошибка, я уверен. Это был факт, они получили взаимное удовольствие. И теперь они снова будут настойчиво стремиться к этому.