— Ты когда-нибудь лечила котопёсиков? — однажды спросил меня Кай, когда мы наблюдали за общением Джонни и Касси.

— Извращенец, — смеясь ответила я. — Нам нужно ограничить их встречи!

Каждую свободную минуту мы были вместе, и я даже не стала скрывать это от Триш с Диланом, но на улице мы вели себя, как простые знакомые, чтобы не давать соседям лишнего повода для сплетен. Дай Каю волю, и он будет кричать о чувствах ко мне всему миру. Однажды он признался мне в любви (так трогательно и искренне), но я попросила его больше никогда не произносить эти слова. Он не удивился моей просьбе и сдержал обещание. Мне всегда казалось, чем чаще человек слышит признания в любви, тем больше он зависим от другого человека.

Не нужно говорить о чувствах, когда обоим хорошо друг с другом, как было нам. Мы с Каем лежали на полу в моей спальне и слушали музыку, деля наушники и любимые песни. Мы сидели вместе в кресле и читали одну книгу. Ничто так не сближает. Нам открывался целый мир, который можно обсуждать часами. Мы часто спорили о литературных жанрах.

— Все сейчас читают только постнеоклассику! Разве ты исключение? — в один из вечеров сказала я Каю, после того как в шутку предложила ему прочитать какой-нибудь лёгкий детектив пропиаренного писателя. — Как филолог, я могу утверждать, что современные люди хотят поменьше букв и побольше экшена.

— Я, как и ты, люблю литературу прошлого века или начала нынешнего, и это не мешает нам оставаться современными! — ответил Кай, после чего я перевела тему, лишь бы не касаться современности и моей нелюбви к ней из-за духовной и культурной деградации.

Мы расширяли границы познания в искусстве, сидя в объёмной комнате Кая и рассматривая картины различных стилей и художников, начиная от классицизма и заканчивая современным кибер-артом. Мы черпали знания и эмоции друг от друга, находили точки соприкосновения во всём, что нас окружает. Никогда я не чувствовала себя такой значимой для человека, который мне тоже не безразличен.

— Это фовизм! — настаивал Кай, когда мы обсуждали понравившуюся картину.

— Это вылитый дадаизм, не спорь! Ты младше меня и глупее, — спорила я. Слова о разнице в возрасте вырвались у меня лишь один раз и с той минуты не давали мне покоя.

— Я бы не спорил, если бы не знал наверняка. Почему тебе так сложно признаться в том, что ты не права? Если дадаизм является предшественником твоего любимого сюрреализма, это не значит, что он должен присутствовать на всех картинах.

— Ты прочитал описание этой картины в интернете, болтун?

— Да, я же знал, что сегодня ты выберешь именно её и специально выписал характеристику в блокнот. Просто я немного разбираюсь в этих направлениях, в отличие от Вас, милая леди, но кое в чём Вы правы. Дадаизм и фовизм объединяет отрицание ранее признанных стандартов в искусстве. Двойка вам, Таймерли!

Шутки Кая не давали мне сосредоточиться, и в итоге я сдалась, согласившись с ним. Дома, воспользовавшись интернетом, я убедилась, что картина, как и сказал Кай, относится к фовизму. Этот жанр отличается выразительностью простых форм и интенсивными цветами. Как я могла спутать его с дадаизмом, в основе которого лежит принцип разрушения образности и бессистемность? Это направление чаще всего выражается в коллажах, и оно действительно близко к сюрреализму. Хоть я и старше Кая, он ничуть не глупее.

По ночам, когда небо было ясным, мы забирались на крышу дома Кая и смотрели на звёзды в настоящий телескоп. К своему стыду, раньше я никогда «вживую» не видела этот прибор. Как оказалось, он таит в себе множество интересных возможностей. Сама бы я в жизни не разобралась, как обращаться с телескопом. Кай открывал на планшете электронную карту неба с координатами тех или иных звёзд, галактик или планет, вводил эти данные на дисплее телескопа и быстро находил интересующее нас небесное тело. Раньше это делалось в ручную, буквально пальцем в небо, а сейчас можно посмотреть на что угодно и практически на любой отдалённости от Земли, нужно только знать точное название объекта. Невероятно, насколько техника становится всё совершенней и совершенней.

— Хочешь взглянуть на Гаргантюа? — спросил Кай, после того как мы изучили галактику Туманность Андромеды и несколько созвездий.

Это был наш третий сеанс, как говорит Кай, «звездосмотра». Из-за его выдуманных словечек постоянно страдают мои уши, но мне нравится.

— Ты знаешь, как это слово пишется? — спросила я.

— Шутишь? Я даже не помню, что оно обозначает.

— Похоже на какое-то заклинание. Какое оно имеет отношение к Космосу? — Я никогда не упускала повод, чтобы поспорить с Каем.

Он стал бить себя в грудь и повторять загадочное «гаргантюа», отчего на меня обрушился истерический смех, потом я вспомнила, что соседи, наверное, спят и попыталась смеяться тише.

— Я случайно не вызвал дождь?

— Тебе бубна не хватает. Перестань, я сейчас лопну! Так откуда ты знаешь это слово?

— Понравилось? — спросил Кай, собираясь снова повторить это забавное слово. Я закрыла ему ладонью рот, чтобы больше не слышать шаманский жаргон. Он воспользовался моментом и притянул меня к себе, чтобы жадно поцеловать. Похоже, это заклинание вызывает не дождь, а кое-что другое. — Ты не дала мне договорить, совратительница!