Рассвет не наступил. Небеса затянул плотный и низкий полог дыма, из-за него невозможно определить, скольким кораблям армады удалось прорваться.

Не беда. Их встретит следующая ударная группа, сейчас дуга наступления превратилась в сплошную оборонительную позицию, да и группы подкреплений встанут насмерть, образуют второй и третий эшелоны на подступах к городу.

Душа Бестужева догорала. Он не думал о том, как выжить. Слишком много непоправимых для человеческой психики событий спрессовались в коротком отрезке жизни.

Он выпрямился, окинул взглядом изменившиеся до полной неузнаваемости окрестности.

Вода с шумом стекала назад, в кратер. Обломки двух крейсеров еще виднелись над поверхностью кипящего озера. Кое-где раздавались взрывы, вихрился пар, черными клубами выталкивало едкий дым.

– Егор? Жив? – в стороне от укрепления, среди искореженных надстроек хондийского транспорта заработал передатчик лазерной связи.

На мгновенье душа сжалась.

Родион?!

Слева появились хондийские бойцы. За ними, утопая в грязи, ковыляла, огрызаясь из крупнокалиберных бионических автоматов, похожая на паука штурмовая машина.

– Цел. – Бестужев заметил удачно приземлившийся фаттах, в голове мгновенно созрел дерзкий план. – Родька, уходи! Прорывайся к нашим!

– Не указывай! – огрызнулся Бутов.

– А ты не тупи! Мы сделали, что могли!

– А сам? Останешься?

Бестужев не ответил, резанул короткой очередью по хондийским бойцам, рывком перескочил через оплавленный бруствер, ринулся к фаттаху.

– Собери всех, кто выжил! Уходите! Это приказ! Я вас прикрою!

В ответ ударил «абакан» Бутова. Он не покинул позицию, остался, прижал огнем хондийских бойцов.

«Проклятье, – метнулась мысль. – Я не хочу его смерти! Не вынесу!»

Смоченные токсином иглы со свистом рассекали воздух, отскакивали от брони, оставляя на ней лишь неглубокие царапины.

Рядом ударил взрыв. Хонди добрались до передовых позиций, заняли укрепление и теперь обыскивали мертвые тела его защитников, собирая и тут же пуская в ход трофейное оружие. Они быстро учились, хорошо понимали, что иглы бионических автоматов не поражают цель!

Издалека, прорываясь сквозь дым, ударил лазерный излучатель. Бестужев не добежал до фаттаха, жалящий луч полоснул по ноге, расплавил броню, перерубил приводы активатора.

Он упал на бок, по инерции прокатился еще несколько метров, замер.

Интегрированное в бронескафандр оружие отказало. Хонди, заметив, что человек пытается отползти, решили захватить его живым.

Бестужев тщетно пытался добраться до люка истребителя. Ползком, на одном усилителе мускулатуры два центнера брони не сдвинуть, его руки лишь загребали липкую грязь, не находя точки опоры.

Над головой звонко ударила очередь.

Кто-то рывком перевернул его.

Родька!

– Держи! – он насильно отдал Бестужеву свой автомат, тут же выхватил пистолет, выстрелом в упор разнес голову хондийскому бойцу. – Как открыть люк?!

– Ты не сможешь. – Егор одной рукой приподнял автомат, кончиком языка дотянулся до сенсора на внутреннем ободе забрала, разгерметизировал шлем, зубами начал стягивать перчатку. – Без нерва не откроешь!

В центре озера, там, где громоздились обломки двух крейсеров, вдруг ударила вспышка.

Бледный свет на миг залил окрестности, он проникал сквозь завесы дыма и пара, не отбрасывал теней, игнорируя препятствия.

Хонди замерли и вдруг в панике побежали назад.

– Что это?! – Бутов невольно попятился, отступил за корпус фаттаха.

Егор с трудом повернул голову. Перчатку он все же умудрился снять, железа сочилась запахом, биосканер люка уже уловил его, часть обшивки хондийского истребителя начала сдвигаться, но эти действия безнадежно опаздывали, не поспевали за роковыми событиями.

Призрачный свет вдруг начал вздуваться волдырем. Он игнорировал законы физики, явление выглядело мистическим, сверхъестественным, словно озеро и часть истерзанного берега накрыло куполом, сотканным из чего-то нематериального.

Граница света и сумрака выглядела четко, словно ее провели острым лезвием. Линия терминатора проходила через корпус фаттаха, невольно попятившийся Родион остался по одну сторону, Егор по другую.

Его омывал призрачный свет.

Ненависть догорела. Он не думал о прошлом и не рассчитывал на будущее.

Знал, что так произойдет рано или поздно. Потерял друзей. Не сберег любовь. Так и не принял ни кибернетических, ни биологических «усовершенствований», терпел их, как терпят зубную боль.

«Зачем я думаю об этом? – мысленно удивился он, отталкивая щемящие образы. – Хватит. Все неправильно! Почему Родька остался в сумерках, в дыму, а меня омывает свет? Должно быть наоборот!»