Волк — будто кто-то невидимый, вынырнув из-под твердого, как рыцарский панцирь, наста, схватил его за передние лапы — упал, — несколько раз перевернулся через спину, но… поднялся и, волоча заднюю правую лапу, попытался продолжить движение на трех конечностях.

Он еще, возможно, сумел бы уйти, тем более что внезапно поднявшийся ветер, кружа, гнал по насту с северо-востока, от океана, белую мучнистую поземку. У него еще оставался шанс на спасение, но дуло винтовки участкового трижды, озарившись вспышками, изрыгнуло горячий свинец. Волк споткнулся, упал и забился на ледяном насте, взвизгивая и скуля, как побитый щенок. Ничего этого ни стрелок, ни кто-либо иной из его спугников, конечно же, не слышал, тем более что всеобщее внимание оказалось привлеченным теперь к меньшему из зверей.

Самка (во всяком случае, так предполагал старший лейтенант), в противоположность ее массивному другу, казалась даже хрупкой.

«Может, не стоит стрелять в нее? — мелькнуло в мозгу у Корниенко. На секунду он заколебался, рука дрогнула; серый зверь исчез из перекрестья прицела. Но это продолжалось не более чем мгновение. — Что еще за новость? Это всего лишь волк, хищник, возможно, и правда убийца людей».

Совершенно протрезвевший от ледяного ветра, участковый рассердился на себя за дурацкую слабость. Но куда большее раздражение вызывала вся ситуация, в которой он оказался.

«Пора кончать с этим», — решительно сказал себе старший лейтенант Корниенко и, поймав в перекрестье прицела голову волка, плавно, словно боясь спугнуть добычу, надавил на курок.

— Есть! — закричали все, даже и Коля. — Наповал!

Сомнений в точности выстрела ни у кого не было, самка упала замертво.

— Спускайся, — крикнул пилоту участковый, убирая винтовку. — Подберем их, да и валим отсюда, со сводкой, похоже, не наврали.

И действительно, ветер усилился. Солнце давно скрылось за грязновато-белой дымкой, и, несмотря на то что времени было чуть за полдень, стало почти совсем темно.

— Может, полетим, а? — крикнул пилот. — Пристрелил тварей, и ладно, а, Петрович. Может, ну их на хрен?

— Дольше болтаем, — махнул рукой Корниенко. — Садись знай.

Вертолетчик молча исполнил указание: и верно говорят: «Раньше сядешь…»

Все трое пассажиров покинули вертолет и, пригибаясь так, точно это могло помочь им стать недосягаемыми для пронизывающего ветра и снежного крошева, кружившегося в вихревых воздушных потоках, поднятых винтом вертолета, поспешили туда, где темнела серая туша одного из волков, уже изрядно припорошенная поземкой.

— А где второй-то? — спросил озадаченный лейтенант, обращаясь не то к брату, не то к Гене, не то к кому-то еще, и сам же себе и ответил: — Не видать чего-то.

Не слушая бормотаний Олега, старлей шагал дальше, мысленно ругая пилота за то, что посадил вертолет так далеко от волков.

«С высоты всегда все выглядит иначе, чем внизу, — подумал участковый. — И все-таки это второй волк, первый, здоровый, должен лежать вон там, еще метрах в пятидесяти…»

— Вы идите, идите, — махнул он спутникам, которые, увидев, что Андрей остановился, обогнали его, сбавили ход и обернулись, вопросительно глядя на начальника их маленькой экспедиции. — Тащите его в вертолет, я пойду поищу второго.

С этими словами Корниенко свернул в сторону. Волки в тот момент, когда старший лейтенант стрелял в них, шли не строго один за другим, а бежали на расстоянии метров пятидесяти-шестидесяти. Когда он подстрелил здорового, второй изменил направление движения и… пошел выручать друга?

— Чушь какая, — пробормотал Андрей Петрович. — Не люди же они…

«Стоп!.. Точно, вот кровь, и дальше? Неужели уполз гад? Нет, не мог. Хотя… вот же следы. Судя по всему, ранен серьезно, далеко уйти не сможет. Эх, кабы не поземка и не надвигающаяся пурга!..»

Долго раздумывать участковому не пришлось. Оттуда, где лежал второй, убитый им волк, раздался необычайно высокий, этакий «петушиный» крик. Обладатель фальцета звал старлея по имени:

— Андрей, Андрюшка!

— Андрей Петрович, Андрей! — вторил ему другой голосом, более, чем у первого, походившим на человеческий. — Сюда иди, скорей!

Понимая, что произошло нечто особенное (трусом Олег никогда не числился, должно было случиться нечто экстраординарное, чтобы он так закукарекал), Корниенко нехотя поспешил на зов, бурча себе под нос:

— Ну что там у вас такое? Что стряслося-содеялося?

Оказавшись рядом с убитым волком, участковый остановился как вкопанный. В звенящей тишине (уши заложило точно ватой) ему послышалась, как «звякнула», отвисая, его собственная нижняя челюсть. Теперь он вполне мог разделить эмоции брата.

— Ни себе хрена?! — озадаченно произнес старший лейтенант, едва слыша свой голос, долетавший откуда-то издалека, и лишь по напряжению связок понимая, что говорит громко, почти кричит (привыкли орать в вертолете, пока летали).