Стараниями Джека был положен конец кошмару под названием брак, в котором она жила с 17 лет, подвергаясь всяческому насилию. Так же было и у ее родителей в Чаттануге. Бобби Джо был ее школьной любовью, и к тому времени, когда Джек Хантер, купив в Вашингтоне кабельный телеканал, сделал ей предложение, от которого невозможно было отказаться, она прожила в браке восемь лет. Он собирался сделать Мадлен ведущей вечерних выпусков новостей, обещал в случае согласия помочь начать новую жизнь, сулил блестящее будущее.

Он лично прикатил в Ноксвилл на лимузине. Она пришла на автобусную станцию с одним маленьким чемоданчиком и ужасом в глазах. Ни слова не говоря, она села к нему в машину, и весь путь до Вашингтона они проделали вместе. Только через несколько месяцев Бобби Джо выяснил, куда она подевалась, но к тому времени Мадлен с помощью Джека уже подала на развод. Год спустя они поженились. Вот уже семь лет она была миссис Джек Хантер, а Бобби Джо и все причиненные им мучения ушли в далекое кошмарное прошлое. Теперь она была звездой, вела сказочную жизнь, ее знали, уважали, обожали во всей стране. Джек обращался с ней как с принцессой. Когда они рука об руку подходили к Белому дому и ждали своей очереди войти внутрь, она выглядела беззаботной и счастливой. Мадлен Хантер не о чем было беспокоиться. Она – жена влиятельного и могущественного человека, он ее любит, и она это знает. Знала она и другое: теперь с ней не случится ничего плохого, Джек Хантер не позволит. Ей ничего не угрожало.

Президент и первая леди поздоровались с ними за руку в Восточной комнате, и президент негромко сказал Джеку, что хочет позже поговорить с ним наедине. Джек с улыбкой кивнул. Мадлен тем временем болтала с первой леди. Они были хорошо знакомы. Мэдди несколько раз брала у нее интервью, Хантеров часто приглашали в Белый дом. Когда Мадлен под руку с мужем двинулась дальше, на них оборачивались, люди улыбались и кивали им, все их узнавали. Какой же большой путь она проделала сюда от Ноксвилла! Она не знала, где теперь Бобби Джо, да и не хотела знать. Теперь жизнь с ним казалась ей чем-то совершенно нереальным. Ее реальность была здесь, среди влиятельных и могущественных людей, в обществе которых она блистала, как яркая звезда.

Хантеры присоединились к другим гостям, и с Мадлен любезно заговорил французский посол. Он представил ее своей супруге. Джек тем временем завел разговор с сенатором, главой Комитета по этике. Джек уже давно собирался обсудить с ним один важный вопрос. Мадлен следила за ними краем глаза, пока ее не отвлек бразильский посол в сопровождении симпатичной женщины – члена Конгресса из Миссисипи. Вечер, как всегда, складывался интересно.

Ее соседями за столом в Государственном обеденном зале были сенатор от Иллинойса и конгрессмен от Калифорнии. С обоими она раньше встречалась, оба на протяжении вечера добивались ее внимания. Джек сидел между первой леди и Барбарой Уолтерс [1] . Только поздним вечером, при переходе в бальный зал, он снова пробрался к жене.

– Ну, как все прошло? – спросил он беззаботно, танцуя с ней и заодно выискивая глазами сразу нескольких важных людей. Джек всегда держал ситуацию под контролем: у него наготове был план, с кем бы он хотел увидеться, встретиться, обновить знакомство, обсудить телесюжет или деловой вопрос. Он очень редко упускал возможность сделать это и не пропускал ни одного мероприятия, не решив несколько важных задач. Его разговор наедине с президентом Армстронгом продлился несколько минут, после чего президент пригласил Хантера на ланч в ближайший уик-энд, чтобы продолжить беседу. Теперь Джек наконец-то обратился к жене:

– Ну, как сенатор Смит? Чего он тебе наболтал?

– Все как обычно. Мы говорили о новом налоговом кодексе. – Мадлен улыбнулась своему красавцу-мужу. Она была теперь светской дамой, гордилась своей утонченностью и изысканностью. Джек любил повторять, что создал ее своими собственными руками. Это он был автором и вдохновителем ее успеха, всего, чего она добилась у него на канале, и любил ее дразнить, напоминая об этом.

– Звучит очень сексуально, – сказал он, имея в виду налоговый кодекс. Республиканцы выступали против него, но Джек полагал, что демократы в этот раз победят, опираясь на полную поддержку президента. – А как насчет конгрессмена Вули?

– Он такая душка! – не переставая улыбаться, ответила Мадлен. В присутствии мужа у нее, как обычно, немного кружилась голова. Его облик, харизма, аура вокруг него по-прежнему производили на нее сильное впечатление. – Болтал про свою собаку и внуков. – Вули был ей симпатичен именно тем, что по-прежнему обожал жену, с которой прожил уже без малого шестьдесят лет.

– Удивительно, что за него все еще голосуют, – заметил Джек, когда отыграла музыка.

– Это потому, что его все любят.

Мадлен так и осталась добросердечной «соседской девчонкой» из Чаттануги, ее не испортил успех. Она не забыла, откуда родом, и сохраняла прежнюю непосредственность – в отличие от мужа, заточенного, как опасный клинок, порой излишне жесткого и даже агрессивного. Ей очень нравилось разговаривать с людьми об их детях. Своих детей у Мадлен не было. Два сына Джека учились в техасском колледже; он редко с ними виделся, но к Мэдди парни относились прекрасно – в отличие от их матери, у которой редко находилось доброе слово для бывшего мужа и его новой жены. Они развелись уже пятнадцать лет назад, но она за это время ни капли не смягчилась, чаще всего называя Джека «безжалостным».