Шрифт:
Напротив особняка стоял ярко-красный железный саркофаг на колесах – неимоверной длины «кадиллак». Опершись о его крышу, смотрел вверх, безошибочно определив окна маленькой столовой, великан – ростом более сажени и косая сажень в плечах. На голове его был сверкающий цилиндр, лихо, по-купечески, сдвинутый на затылок. Давыдов сразу опознал в златокудром детинушке настоящего русского купчину, способного душу вытрясти из собрата за медный грош и швырнуть миллион к ногам даже не балерины из «Мариинки», а провинциальной певички, сумевшей проникновенным романсом вышибить из него, пьяного, слезу. Да, именно такой орел и мог подарить танцовщице живого медведя.
Купчина с подозрением взглянул на Давыдова. Денис приосанился и задрал подбородок. «Рост – еще далеко не все», – безмолвно сказал он купчине этим решительным движением. Хвастаться же своей нечаянной победой над Матой Хари не рискнул – экие вон кулачищи, как два чайника.
Оглянувшись на всякий случай, Давыдов кинулся наперерез извозчичьей пролетке.
– Стой, братец! В «Метрополь», без ряды, только скорее!
– Не извольте беспокоиться, ваше благородие, садитесь!..
Следовало немедленно снять там номер, пусть даже дорогой. Деньги Голицын на эту авантюру выделил, и нужно их потратить не только с пользой для дела, но и себе в удовольствие.
Глава 2
Июль 1912 года. Санкт-Петербург
В этот день Голицыну не везло с самого утра. Сначала, как только пришел на службу, дежурный поручик Фефилов с плохо скрываемым злорадством сообщил, что группа капитана в полном составе слегла.
– Инфлюэнца! – притворно округлил глаза Фефилов. – Натуральная эпидемия…
«Скверно, – подумал Андрей, – совершенно некстати. Как раз когда нужны все, когда наконец появилась реальная зацепка по мистеру Рейли, я должен работать один?..» Расписавшись в журнале регистрации, он поднялся на второй этаж неприметного особняка на Шестой линии Васильевского острова, значившегося в городской управе как дом купца Бастрыгина. На самом же деле Бастрыгин не имел к строению никакого отношения, будучи коренным сибиряком и никогда не выезжавшим на запад далее Екатеринбурга. Но именно в этом здании с февраля 1912 года и расположилась штаб-квартира новой секретной службы Канцелярии Его Императорского Величества. Особняк выбирал из десятка предложенных сам глава новой организации, генерал-майор Александр Васильевич Соболев.
Голицын прошел мимо его кабинета в самый конец коридора и толкнул тяжелую резную дверь с медной табличкой «Б.Л. Вяземский». В крохотной приемной перед кабинетом начальника пятого управления (внутренней безопасности) умещался лишь стол адъютанта, сейф с рабочими документами и пара стульев для возможных посетителей. Хотя, сколько помнил Андрей, шеф никогда никого не мариновал в приемной, а сразу приглашал в кабинет.
Князь Борис Леонидович Вяземский был старшим сыном знаменитого генерала Леонида Дмитриевича Вяземского, героя обороны Шипки во время последней Русско-турецкой войны, и однокашником Голицына по Академии Генштаба. Правда, учились они в разных группах – Андрей по военной контрразведке, а Борис стажировался на авиационном курсе. Потом их пути разошлись, и когда год назад Голицына вызвали в кадровое управление Генерального штаба и предложили перейти на работу в СОВА, капитан, узнав, что его новым начальником станет товарищ по учебе и молодецким кутежам, не колеблясь, согласился.
– Господин подполковник у себя? – спросил, поздоровавшись, Андрей у адъютанта, совсем еще юного поручика.
– Так точно, господин капитан! Вас ожидает. Дважды уже интересовались…
– Ну, так доложите, что капитан Голицын прибыл.
Поручик исчез за обитой коричневой кожей дверью. Андрей встал к ней вполоборота и кинул придирчивый взгляд на себя в зеркале, висевшем напротив входной двери. Оттуда на него глянул крепкий молодой человек с немного усталым лицом и пронзительными глазами цвета закаленной стали. «Хорош, черт! Жаль только, оценить некому…»
Самоиронии в Академии Генштаба не обучали – она как-то незаметно зарождалась у тех, кто планировал настоящее будущее, без блеска галунов и белого коня под седлом на смотрах и парадах. Если человек, занятый настоящим делом, не приучится смотреть иногда на себя со стороны, ехидно подмечая мелочи, то серьезность может и до сознания собственной непогрешимости довести. А в такой службе, как СОВА, это опасно.
– Проходите, господин капитан! – Адъютант аккуратно придержал перед ним створку двери.
Голицын четко и бодро вошел в просторный и светлый кабинет и сделал три уставных шага по направлению к столу справа от входа.
– Здравствуй, Андрей, – улыбнулся Вяземский в усы и кивнул на ряд стульев вдоль стола для заседаний, примыкавшего к его собственному. – Присаживайся. Надеюсь, ты в курсе последних событий?
– Естественно, господин подполковник…
– Давай без официоза, – чуть поморщился князь, – не на докладе, чай! Вот, ознакомься с новой вводной, – протянул Голицыну тонкую картонную папку.
Андрей быстро просмотрел ее содержимое – всего несколько листков, отпечатанных на пишущей машинке – и невольно присвистнул. Тут же спохватился:
– Извините, господин подполковник, само вырвалось.
– У меня такая же реакция была, – хмыкнул Вяземский. – Твое мнение?
– Этот мистер Рейли, кажется, совсем голову потерял. Ведь знает, что мы его пасем…
– …и тем не менее шлет вот такое!
– Но этой депешей он в первую очередь подставляет своего главного начальника, господина Бьюкенена!..