Он всегда носил с собой маленькую аптечку с нитроглицериновыми каплями, заранее наколотыми кусочками сахара, на которые следовало капать лекарство, пузырьком с амилнитритом, запах коего был весьма полезен, и с фляжечкой, где плескалась настойка валерьяны, разведенная мятным отваром.

– Подожди, Казюкас, – шепотом по-литовски попросил Столыпин. Он хотел, чтобы свита отошла подальше. И снова подумал: и без того времени нет, так еще стой на этом перроне, на самом солнцепеке, и жди – прихватит сердце, не прихватит?

Однако тот проект, который уже почти был завершен, требовал использовать любую возможность для приватной беседы с государем, слишком он был серьезен. Петр Аркадьевич замахнулся на основательное политическое переустройство российского общества.

Он как глава правительства имел право на соответствующую его рангу встречу и сопровождение по прибытии. Но свитские не упустили возможности сделать маленькую неприятность. Трудно сказать, как им это удалось, однако, когда Столыпин, порядком отстав от свиты, зато возглавив шествие прислуги с багажом, вышел с перрона, оказалось, что транспорта для него нет. Гостиница «Гранд-отель», где должны были разместить дорогих гостей, имела свой собственный омнибус на железнодорожном вокзале, но он появлялся к прибытию тех поездов, что значились в расписании, а царский шел вне всяких расписаний. Свита как-то очень быстро расселась по автомобилям и укатила.

Премьер-министра России никто не встретил. Если для него и было назначено место в автомобиле, то его занял кто-то из свитских. Это огорчило Столыпина, но в меру. Он знал, чего ожидать от придворной публики. Оказалось, киевляне тоже умеют держать нос по ветру. Впрочем, за последние два года премьер привык к подобному негласному бойкоту. К тому же Столыпин отличался редким бесстрашием и решительностью действий в любой, даже самой опасной ситуации. Почти год назад, к великому ужасу сопровождавших его агентов охранного отделения, Столыпин на первом российском празднике воздухоплавания даже поднялся в небо на «фармане» капитана Льва Мациевича.

Пришлось послать Станюлиса за извозчиком и ехать в обычной пролетке; естественно, безо всякой охраны.

– А забавно было бы на трамвае, – сказал он Казимиру. – Вон, видишь, к самому вокзалу подходит ветка.

Станюлис покосился на трамвай. Вот уж где не миновать неприятностей, начиная с жуликов-карманников и кончая теми негодяями, что, возможно, следят за хозяином от самой столицы. Черный 1906 год слишком уж хорошо запомнился…

– Нужно хотя бы городового в коляску взять, – тихо сказал Станюлис. – Мало ли что местные смутьяны удумать могут. А так хоть какая защита…

– Не смеши меня, – устало отмахнулся Столыпин. – Ну какие из городовых защитники? Они от одного только крика «бомба!» в обморок упадут. Поедем уж обычными пассажирами, авось и не обратит на нас никто внимания…

Так и вышло. Столыпин, никем не узнанный, благополучно добрался до гостиницы «Гранд-отель», где ему был забронирован двухкомнатный номер-люкс. Пока Петр Аркадьевич с дороги приводил себя в порядок, поправлял роскошные усы и принимал ванну, расторопный Станюлис заказал в номер ужин и пачку свежих номеров газет.

На изнывающий от жары Киев опустился вечер 31 августа.

Примерно в то же время в третьеразрядной гостинице «Бристоль», что располагалась на границе Верхнего города и Подола, в скромном номере на втором этаже с окнами во двор находились двое.

Молодой человек интеллигентной наружности, с чертами лица, четко определяющими его национальную принадлежность, возбужденно прохаживался по комнате, делая при этом массу лишних движений. То поправлял очки на породистом носу, то комкал в руках носовой платок, присаживался на стул, на край стола, на подоконник и тут же вскакивал, словно ожегшись. Его взгляд блуждал, вернее, метался по стенам и обстановке, а чувственные губы кривила неуверенно-хищная улыбка.

Второй являл собою полную противоположность первому. Крепко сбитый, широкоплечий настолько, что коротковатый, по причуде моды, пиджак, обтягивавший их, едва не трещал по швам. Лет ему с виду было около сорока, и сидел он, удобно откинувшись, в старом кресле с продранным и залатанным сиденьем напротив двери, бесстрастно наблюдая за своим визави и пожевывая мундштук незажженной папиросы.

– Значит, я могу быть уверен, что мне никто не помешает? – в который раз нервно-высоким голосом спросил молодой человек, на миг остановившись перед сидящим мужчиной.

– Дмитрий Григорьевич, я не ваш куратор, слава богу, – медленно и раздельно проговорил тот. – В десятый раз повторяю: мне поручено вас проинструктировать и снабдить всем необходимым. А дальше уж вы сами.

– Н-ну, хорошо. – Молодой наконец справился с собой и остановился у стола. Налил себе полный стакан воды из графина, залпом выпил и глубоко вздохнул. – Начинайте ваш инструктаж.

– Вот и славно. – Кряжистый легко выметнул свое плотное тело из кресла и вмиг оказался рядом с молодым человеком, так что тот невольно отшатнулся и едва не выронил пустой стакан. – Итак, господин Аленский, завтра вы посетите спектакль в городском театре. Сказки любите?..