К полудню я был приглашен в кабинет Сен-Раме. Там находился Рустэв, заместитель генерального директора, бывший технический директор, который уже давно лелеял надежду руководить фирмой, но в последнее время видел, что его вытесняет волна молодых менеджеров, заполонивших Северную Америку. Сен-Раме задал мне вопрос, имеющий непосредственное отношение к моим обязанностям:

— Как следует похоронить Арангрюда?

— Видите ли, — ответил я, — об этом, мне кажется, надо спросить его жену.

— Должен ли я сам навестить ее? — спросил меня генеральный директор.

— Я полагаю, вы должны возглавить траурную процессию нашего предприятия и первым поклониться праху покойного или по крайней мере гробу. Но мне думается, вам не следует спешить… Семья, несомненно, очень взволнована, и вы, господин директор, не должны подвергаться риску встретить нелюбезный прием или стать свидетелем истерики.

— Мне кажется, это весьма разумно. Как вы думаете, мсье Рустэв?

— Я тоже думаю, что это весьма разумно.

— А жена его любила? — спросил Сен-Раме.

— Не знаю, мсье.

— Наведите справки. Похороны сотрудников фирмы всегда полны ловушек для руководства. В церкви часто собирается много народа, и никогда не знаешь, что тебе следует говорить или делать… Должен ли я произнести речь?

— Я навещу мадам Арангрюд и выясню все эти вопросы, мсье.

— Для меня важна не она сама, а психология наших сотрудников… Некоторые, и среди них лучшие, возможно, еще сильнее привяжутся к нашему делу, если увидят, что в случае их внезапной смерти я в прощальном слове буду говорить об их заслугах перед персоналом… К примеру, Бриньон… я слышал, что фирма «Грант и Майклсон» собиралась выгнать его… Я уверен, что он высоко оценил бы, если б я, Сен-Раме, отдал ему посмертную дань уважения.

— Я не рассматривал вопрос под таким углом зрения, мсье, но согласен с вами, что хорошо продуманный панегирик Арангрюду мог бы произвести наилучшее впечатление на наших старейших сотрудников и остальных служащих… Хотите, я на всякий случай подготовлю речь для вас?

— Нет-нет! Наведите только справки об ученых степенях покойного, узнайте, откуда он родом, чем занимался по выходе из Высшей коммерческой школы; постарайтесь разузнать о его стажировке, пусть даже и краткосрочной, в Филадельфии, Гарварде или Лос-Анджелесе, а остальным я займусь сам. Но прежде всего выясните обстановку в семье и проследите, чтобы подписанное мной извещение о смерти было вывешено на всех этажах; пошлите его и в крупные газеты.

— И завод Мелиньи будет представлен на похоронах?

— Ах да, завод! Конечно! Составьте делегацию из лучших работников, Рустэв… Совсем не бесполезно инженерам и рабочим услышать из моих уст над преждевременно разверзшейся могилой, что представлял собой помощник директора по «маркетингу»…

Когда я вышел из кабинета Сен-Раме, меня атаковала группа сотрудников администрации. Они думали, что я знаю что-нибудь по поводу преемника Арангрюда. Я сказал, что заместитель директора по проблемам человеческих взаимоотношений, которому поручено организовать похороны одного из руководящих сотрудников, не должен отвлекаться от дела. Польстил ли я им? Поняли ли они, что в случае смерти каждого из них я проявил бы такое же усердие? Так или иначе, они перестали мне докучать и, перешептываясь, рассыпались по коридорам группами по двое, по трое. Я же, возвратившись в свой кабинет, позвонил на квартиру усопшего, и, к моему удивлению, трубку тотчас же сняла мадам Арангрюд.

— Мадам, — сказал я приличествующим случаю голосом, — я ошеломлен этим несчастьем, и все мы глубоко потрясены. А вы, мадам, как вы переносите столь тяжкое испытание?

— Ох! Плохо, мсье, плохо! Но перед детьми я должна держать себя в руках… Я даже подумать боюсь о завтрашнем дне… Боже мой…

— Мадам, я только что был у нашего генерального директора и…

— У мсье Сен-Раме? Что же он сказал?

— Так вот, он просит, чтобы я встретился с вами и обсудил вопрос о похоронах… Когда я могу повидать вас, не причиняя вам большого беспокойства?

— Мой муж находится в часовне больницы Сент-Уэн. Я провела там всю ночь и утро, и мне бы хотелось немного отдохнуть. Не сможете ли вы прийти во второй половине дня?

— Ну конечно, мадам. Вам будет удобно в шестнадцать часов?

— Да, в шестнадцать часов, спасибо, мсье.

— Будьте мужественны, мадам. До встречи.

Вполне удовлетворенный, я положил трубку. Мне показалось, что жена умершего сотрудника, несмотря на свое горе, несомненно, проявила уважение к нашей фирме. Я опасался, как бы она, потеряв самообладание, не стала кричать о своей ненависти и сваливать на фирму «Россериз и Митчелл» ответственность за катастрофу. Ведь Арангрюд погиб, когда возвращался домой утомленный, после тяжелого рабочего дня!

Было 11 часов 30 минут. И тут, собираясь просмотреть кое-какие дела, я окинул взглядом свой письменный стол и среди служебных записок и прочих бумаг, положенных моей секретаршей, заметил желтоватый пергаментный свиток, перевязанный зеленой с черным лентой. Подумав, что это одна из обычных многочисленных реклам, я небрежно развязал ленту и развернул пергамент. Мог ли я предугадать, что этот документ положит начало стольким потрясениям? Хотя позднее, проведя расследование, я установил, что между смертью Арангрюда и появлением пресловутого свитка не было никакой связи, тем не менее я и сейчас еще удивляюсь столь странному совпадению.