– Прости, – проговорил он, обращаясь не к Файфу, а к жене.

Улыбка миссис Макайвор стала чуть менее напряженной.

– Я понимаю, что ты вступился за меня и за себя, но в этом не было нужды. Квин всегда был ревнив. С мужьями таких красавиц это случается. Но, видит бог, для этого нет причины. – Обернувшись к Квинлену, она улыбнулась и ему. – Айлиш принадлежит тебе, дорогой, причем уже многие годы. Но она – член большой семьи, и всякий имеющий глаза всегда будет восхищаться ее красотой. И нечего тебе из-за этого злиться. Ведь это – комплимент и тебе тоже. Айлиш, милая…

Миссис Файф, вся пунцовая, взглянула на сестру.

– Прошу тебя, дай Квину заверения в своей безус-ловной преданности, – попросила ее Уна. – Я уверена, ты часто это делаешь… но еще разок, а? Ради общего мира?

Подчинившись, красавица очень медленно повернулась к мужу, а потом вновь перевела глаза на Байярда, заставив себя посмотреть ему в лицо и скривив губы в подобии улыбки.

– Конечно, – заговорила она. – Мне очень неприятно, Квин, слышать от тебя подобные вещи. Клянусь, я никогда не давала тебе повода для таких слов.

Квинлен бросил взгляд на нее, а затем на Уну. На секунду все застыли. Наконец Файф позволил себе расслабиться и даже улыбнулся.

– Разумеется, – согласился он. – Конечно, не давала. Уна, ты совершенно права. Человек, женатый на такой красавице, как Айлиш, должен быть готов к тому, что весь мир на нее глазеет и завидует ему. Разве не так, Байярд?

Тот промолчал. Лицо его оставалось непроницаемым.

Миссис Макайвор обернулась к сыщику:

– Мы еще можем быть вам чем-то полезны, мистер Монк? Возможно, вам что-нибудь придет в голову через день-другой… если, конечно, вы намерены задержаться в Эдинбурге?

– Благодарю, – поспешно отозвался Уильям. – Я и в самом деле собираюсь еще побыть здесь. Нужно кое во что вникнуть, поискать дополнительные доказательства.

Не поинтересовавшись, что, собственно, он имеет в виду, Уна изящной походкой двинулась к выходу. Поняв, что пришло время уходить, Монк последовал за ней, простившись с остальными и поблагодарив их за гостеприимство.

Выйдя в холл, миссис Макайвор остановилась и, внимательно посмотрев на детектива, негромко спросила:

– Мистер Монк, вы намерены продолжать изучение нашего семейства?

Тот не сразу нашелся, что ответить. Он искал на лице женщины следы страха, гнева или даже возмущения, но увидел лишь живой интерес и что-то похожее на вызов – чувства, не слишком отличающиеся от тех, которые сама она пробуждала в нем.

– Потому что, если намерены, – продолжала она, – я хотела вас кое о чем попросить.

Уильям решил воспользоваться шансом.

– Ну конечно, – быстро откликнулся он. – О чем же?

Уна опустила глаза, чтобы не выдать своих мыслей:

– Если… Если в ходе вашего расследования вы узнаете, на что моя невестка умудряется тратить такое количество денег, я… Я была бы весьма признательна, если бы вы сообщили нам… или, по крайней мере, мне. – Внезапно она посмотрела ему в лицо, и в глазах ее не было ни искренности, ни волнения. – Я могла бы тогда откровенно поговорить с ней и тем самым предотвратить большие неприятности. Могу я рассчитывать на вашу помощь или это кажется вам неэтичным?

– Разумеется, можете, миссис Макайвор, – без колебаний ответил Монк. Он хотел проверить, волнует ли его собеседницу, каков будет ответ, и в этом было его оправдание. Дейрдра ему нравилась, но он был готов без колебаний принести ее в жертву, если это могло помочь ему в выяснении истины.

Уна улыбнулась, спрятав насмешку под ровной интонацией и спокойным выражением лица:

– Спасибо. Может быть, дня через два-три вы снова пообедаете с нами?

– С огромным удовольствием, – ответил детектив и, взяв поданные ему Мактиром шляпу и пальто, откланялся.

Замешкавшись на крыльце в размышлении, отправиться ли до Грассмаркета пешком или выйти на Принсес-стрит и поискать экипаж, Монк по чистой случайности оглянулся на дом Фэррелайнов и заметил маленькую изящную фигурку в широкой юбке, выскользнувшую из ближайшей двери и побежавшую по мостовой. Он угадал в ней Дейрдру – ни одна горничная не носит кринолина такой ширины, а для Айлиш или Уны он был слишком мал.

В следующий момент сыщик увидел какого-то человека, переходящего улицу. Когда тот проходил под газовым фонарем, на него упал луч света, и Уильям разглядел грубую одежду и грязное лицо. Взгляд незнакомца был устремлен на силуэт Дейрдры, к которой он торопливо направлялся.

Тут он заметил Монка, на мгновение замер, оглянулся и после минутного колебания бросился бежать тем же путем, каким пришел. Минут пятнадцать детектив провел в ожидании, но неизвестный больше не появлялся, и Дейрдра наконец в одиночестве вернулась в дом.

Сидя в вагоне эдинбургского поезда, Монк успокаивал себя мыслью о том, что испытания, перенесенные Эстер в Крыму, достаточно закалили ее, и потому пребывание в Ньюгейте не будет для нее слишком тяжелым. Он верил, что тюремная жизнь окажется легче пережитого ею в прошлом.