Ройс раздраженно скривился и выдернул кинжал из столешницы.

— За те двенадцать лет, что мы вместе, я ни разу не просил тебя сделать что-либо, чего не сделал бы сам или не сделал бы вместе с тобой. Я никогда не лгал тебе, не вводил тебя в заблуждение. Я ни разу не бросил и не предал тебя. Назови хоть одного дворянина, о котором спустя двенадцать лет ты сможешь сказать то же самое.

— Еще кружечку, пожалуйста! — крикнул Адриан.

Ройс вздохнул.

— Так и будешь сидеть здесь и надираться?

— Пока меня это устраивает. А по ходу дела я придумаю еще что-нибудь.

Ройс некоторое время смотрел на друга, затем наконец встал.

— Схожу-ка я, пожалуй, к Гвен.

— Послушай, — остановил его Адриан. — Мне жаль, что так вышло. Я не могу это объяснить. Нет у меня в запасе никаких сравнений с кинжалами, чтобы выразить то, что я чувствую. Я просто знаю, что не могу больше заниматься тем, чем мы занимаемся. Сколько раз я пытался найти в этом смысл. Пытался убедить себя, что мы действуем ради какого-то всеобщего блага, но, в конце концов, надо быть честным хотя бы с самим собой. Я не вор и не шпион. Это я знаю точно. Хорошо бы еще знать, кто я. Тебе этого, наверное, не понять.

— Ну хотя бы в помощи ты мне не откажешь? — Ройс намеренно не стал продолжать этот разговор. Взгляд его на мгновение задержался на серебряной цепочке, сверкнувшей на шее Адриана. — Раз уж все равно сидишь здесь, дождись гонца из замка, пока я буду у Гвен. Вернусь через часок.

Адриан кивнул.

— Кланяйся от меня Гвен.

— Непременно, — сказал Ройс, направляясь к двери.

Он почувствовал знакомую тяжесть на сердце. Возле двери он остановился и оглянулся.

«Даже если я ему все расскажу, это не поможет. Будет только хуже».

С последней их встречи прошло немногим более суток, но Ройс вдруг почувствовал острое желание увидеть Гвен. Медфордский дом был открыт в любое время, но до наступления темноты посетители там появлялись редко, и Гвен советовала девушкам посвящать свободные часы занятиям шитьем и другим рукоделием, чтобы в преклонном возрасте не остаться без средств к существованию.

Все девушки в борделе, известном как Дом, хорошо знали и любили Ройса. Когда он приходил, их лица расплывались в улыбке, они радостно махали ему рукой, но никогда не спешили предупреждать Гвен, зная, что ему нравится быть для нее приятным сюрпризом. Вот и сейчас они молча указали ему на кабинет, где она сидела, обложившись кучей бумаг. В руке она держала перо. Перед ней лежала раскрытая учетная книга. Увидев Ройса, Гвен тотчас прекратила работу, вскочила с кресла и, широко улыбаясь, бросилась ему навстречу. Она так крепко обняла его, что у него перехватило дыхание.

— Что случилось? — прошептала она, отстраняясь и заглядывая ему в глаза.

Ройса не переставала удивлять способность Гвен читать его мысли, чувствовать настроение. Он ничего не ответил, только смотрел на нее, любуясь ее красотой. У нее было прелестное лицо. Смуглая кожа и зеленые глаза казались такими знакомыми и одновременно такими загадочными. За всю свою жизнь ни в одном из своих странствий он не встречал никого, похожего на эту женщину.

Гвен предоставляла напарникам отдельную комнату в «Розе и шипе», где они с Адрианом устраивали свои дела, и риск никогда не пугал ее. Сейчас они этой комнатой не пользовались. Ройс боялся, что куратор Луис Гай может их выследить. Но Гвен по-прежнему хранила у себя их деньги и оказывала всяческую помощь, как делала это с первого дня их знакомства.

Они познакомились двенадцать лет назад. В ту ночь двое незнакомцев, израненных, окровавленных, пытались укрыться в Нижнем квартале от наводнивших город солдат. Ройс до сих пор помнил, как перед его помутившимся взором возник неясный силуэт. «Я о вас позабочусь. Все будет хорошо», — услышал он, прежде чем потерял сознание. Он так и не понял, что заставило ее помочь им, когда все здравомыслящие люди закрыли перед ними двери. Когда он очнулся, Гвен отдавала девушкам приказы, словно суровый военачальник на построении войск. Обеспечив полное молчание, она спрятала у себя Ройса и Адриана от сбившихся с ног властей и день за днем ухаживала за ними. Едва встав на ноги, они убрались подальше от Медфорского дома, но Ройс постоянно возвращался.

Однажды Гвен отказалась его принять, чем едва не разбила ему сердце. Не потребовалось много времени, чтобы выяснить причину ее отказа. Посетители борделей частенько жестоко обращались с проститутками, и девушки Медфордского дома не были исключением. Гвен избил дворянин, облеченный властью, избил так страшно, что она не желала никому показываться на глаза. Шериф города не стал бы тратить время на жалобы шлюх, независимо от того, был ли виновник благородным господином или закоренелым бандитом.

Два дня спустя обидчика нашли мертвым — его тело висело посреди Дворянской площади. Городские власти закрыли Медфордский дом и арестовали всех проституток. Им было приказано опознать убийцу — в противном случае их ожидала смертная казнь. Ко всеобщему удивлению, в тюрьме девушки пробыли всего одну ночь. На следующий день Медфордский дом снова открылся, а шериф принес публичные извинения за арест и заверил, что каждого, кто посмеет жестоко обращаться с женщиной, независимо от рода ее занятий и положения в обществе, ждет скорая расправа. С тех пор Медфордский дом процветал под неожиданным покровительством. Ройс никогда не вспоминал об этом случае, а Гвен никогда ни о чем не спрашивала, но он был уверен, что ей все известно. Точно так же знала она и об его эльфийском происхождении задолго до того, как он решился рассказать ей.