Рассматривая с данной позиции политические события последних лет, можно ответить однозначно: да, загружают, и весьма квалифицированно. Всё остальное, включая установление формальной диктатуры (лучше всего — под флагом православия, самодержавия и соборности) — сплошной блеф и камуфляж.

Одно объединение Германии к 1995 году будет стоить около триллиона марок, причем уровень жизни восточных немцев не сильно повысится по сравнению с эпохой Хонеккера, а западных — заметно снизится. Учитывая, что именно немецкие кардиналы во многом определяют финансовую политику Ватикана, резервные мощности «католического банка», направленные на создание европейского содружества, резко сократятся, если не исчезнут вовсе. Дилемма «объединенная Европа или объединенная Германия», очевидно, решается в пользу последней, тем более что вступление стран Восточной Европы в «общий рынок» сделало бы эту структуру попросту неуправляемой.

«Сионистский банк» тесно связан с государством Израиль — это его тысячелетиями мессианства, изгнания и мистики выношенное дитя, любимое и больное. Поддержание жизни данного геополитического образования отнимает столько сил и средств у его финансистов, что арабо-израильский конфликт — сущее благо для всех конкурентов. Поэтому положение здесь и без того стабильно-напряженное, «ни мира, ни войны», а недавняя «Буря в пустыне» создала задел для столкновений на десятилетия вперёд — разве что Израиль и арабы вдруг договорятся между собой. Только о чем им договариваться? О превращении Израиля в довоенный Ливан?

Процветание Японии зависит от внешней торговли, а последняя — от политической стабильности, на которую японцы при всём их финансово-экономическом могуществе влияют весьма слабо. Поэтому «японский банк» пока выступает политически «ведомым» в связке с США и может быть полностью загружен соперничеством: традиционным с Китаем и — почему бы нет? — проблемой «северных территорий».

Но, конечно, основная нагрузка после коммунистического банкротства выпадает на долю США. Это государство в его современном виде — крупнейший должник всего мира и собственных граждан. Аналогии с Советским Союзом напрашиваются сами собой. С крахом СССР огромные военно-политические и экономические обязательства США во многом утрачивают своё значение. А это значит, что под вопрос рано или поздно будет поставлен привилегированный статус доллара относительно других валют — тем более, что дорогостоящие претензии на мировое господство, от которых руководители «американского банка» пока не отказываются, будут и дальше раскручивать спираль федерального долга.

Учтём также, что вместо союзников-антикоммунистов и врагов-коммунистов американцам придется теперь иметь дело с конкурирующими «банками» как таковыми. И вот здесь в полную силу проявятся различия и противоречия между ними. А как только встанет вопрос о банальной «защите внутренних рынков» и развяжется глобальная «торгово-финансовая война», не приглушенная идеологическими соображениями, социально-политические потрясения в Америке можно считать вполне вероятными. А это уже не оставит камня на камне от того мира, который был известен нам в течение последнего полувека.

Итак, автор склоняется к парадоксальному ответу на поставленный им вопрос: «Кому выгодно банкротство «коммунистического банка?» Наибольшие выгоды: и экономические, и политические, и идеологические, — оно может принести истинным руководителям тех структур, которые стали наследниками КПСС и СССР. Но до получения этих выгод должно пройти определенное (возможно даже — длительное) время. Какие же условия должны быть соблюдены за этот переходный период со стороны наших «банкротов»?

Во-первых, стабилизация политической власти в России, скорее всего — в форме диктатуры, идеология которой будет жестко дистанцирована от идеологии коммунистической. При этом допустимо и даже желательно дальнейшее снижение уровня жизни населения.

Во-вторых, сохранение мощного военно-промышленного комплекса для ракетно-ядерных гарантий вкладов «коммунистического банка» в экономику бывшего «свободного мира».

В-третьих, открытие советской экономики для западных инвестиций (реально — для реинвестиций вывезенных до этого средств). Гарантией чего должна стать полная управляемость формально не— и даже антикоммунистического режима (режимов) под лозунгом «Чужие здесь не ходят!».

В-четвертых, приоритетное развитие инфраструктуры бывшей советской экономики без оглядки на нужды социальной сферы (за что ответят всё те же подставные монархисты, демократы etc.).

Конечно, всё это — задачи чрезвычайно масштабные, но по сути своей технические, а потому вполне разрешимые. С тем, как они будут решаться, автор и связывает дальнейшие перспективы «коммунистического банка». Он не видит в коммунистах ни воплощения добра, ни воплощения зла — равно как не видит ничего подобного и в их оппонентах. И те, и другие следуют в своих действиях своим интересам, а интересы таких глобальных структур неизбежно имеют слишком мало общего с интересами любой личности, включая личность автора. Но именно эти структуры реально влияют на ход событий, со временем становящихся историей, а значит — и на жизнь каждого человека…

Опубликовано в газете «День», 1992, № 42

Десятилетие 1992–2001 годов можно считать периодом видимого «однополярного мира», Pax Americana, когда открыто спорить с «вашингтонским обкомом» не позволяла себе ни одна страна в мире. Постсоветская Россия «лихих 90-х» была униженной и ограбленной, послушно следуя в фарватере политики США. Но этот «всеобщий консенсус», этот «конец истории» закономерно привел к финансовому кризису 1998–1999 годов, а за ним последовал крах доткомов 2000 года, после чего стало ясно: «информационно-финансовая» модель глобального лидерства, которую США пытались реализовать на протяжении всех 90-х годов, не выдерживает испытания реальной историей.