Шрифт:
Когда песня закончилась, слушатели разразились «бурными аплодисментами» — долго, но практически беззвучно хлопали. Пример подал наш командир — он широко размахивался, но ладони сводил вместе практически без звука.
А затем Тошка, совершенно неожиданно для меня, спел любэшного «Комбата», только непривычно камерно, не срываясь на припеве в крики и скандирование, а негромко и протяжно:
На войне, как на войне: Патроны, водка, махорка в цене, А на войне нелегкий труд, А сам стреляй, а то убьют. А на войне, как на войне, Подруга, вспомни обо мне. А на войне неровен час, А может, мы, а может, нас.И надоевшие в свое время до зубовного скрежета слова воспринимались совсем-совсем иначе.
Комбат-батяня, батяня-комбат, Ты сердце не прятал за спины ребят. Летят самолеты, и танки горят, Так бьет, йо, комбат, йо, комбатА может, это не Тохина манера исполнения сказывалась, а то, что я уже начал понимать, что значит закрыть собою друга в бою и то, как важна она, эта самая цигарка, скуренная «впополам». И, хоть я еще не видел горящих танков и не слышал матерно-грозного клича наступающей русской пехоты, старая песня из будущего что-то такое во мне задела.
А на войне, как на войне: Солдаты видят мамку во сне, А на войне, да то оно, А все серьезней, чем в кино. Да, война, война, война — Дурная тетка, стерва — она. Эх, война, война идет, А пацана девчонка ждет.Стараясь отвлечься от накативших на меня переживаний, я принялся украдкой наблюдать за остальными. Вот привалился к стене весельчак Миша Соколов и не замечает слез, струящихся по щекам, горный мачо Горгорадзе слушает, открыв рот, а старлей Зайцев спрятал лицо в ладони. И понимание того, что не меня одного, как говорится, пробрало, породило новое, странное чувство! Какого-то единства со всеми, находящимися в комнате. И еще с сотнями и тысячами тех, кто сейчас сидит в окопах, идет по дорогам, пробирается через леса… Со всеми теми, кто защищает сейчас нашу Родину.
Во время последнего куплета в дом вошел Люк и присел на корточки у стены. Когда Антон закончил песню, Саша попросил:
— А «и на рассвете…» споешь?
Арт кивнул и заиграл вступление. «Черт, что-то знакомое, но что?» — с лету я определить не смог.
Третьи сутки в пути, ветер, камни, дожди, Все вперед и вперед, рота прет наша, прет. Третьи сутки в пути, слышь, браток, не грусти, Ведь приказ есть приказ, знает каждый из нас.«О нет! Как местным объяснить использование слов „солдат“, „гвардейский“ и прочих?» — заполошно подумал я.
Напишите письмецо, нет его дороже для бойцов, Напишите пару слов вы, девчата, для своих пацанов. И на рассвете вперед уходит рота солдат, Уходит, чтоб победить и чтобы не умирать. Ты дай им там прикурить, товарищ старший сержант. Я верю в душу твою, солдат, солдат, солдат…И действительно, после припева наши гэбэшники оживились, а старший сержант даже что-то негромко спросил у нашего командира. Но Саша своих в обиду не даст! После его тихого ответа щеки у «сына гор» заполыхали так, что это было заметно даже при свете керосиновых ламп.
Потом Антон, чтобы отвлечь народ и дать отдохнуть горлу, сыграл несколько веселых инструментальных композиций — от «Цыганочки» до эстрадных шлягеров.
Гости тихо фигели от этого попурри, пока, наконец, тихо сидевший в углу Док не заявил:
— Антон, а сыграй ту… Ну, про музыканта… Которую ты в Барселоне выучил… — добавил Серега, видя, что наш маэстро не въезжает.
— Эту? — И он сыграл вступление к песне, которую Бандерас в «Отчаянном» пел.
— Во, точно! Но дай мне буквально минуту, о'кей? — И Сережка вытащил из-за спины небольшой сверток. — Вот, товарищ лейтенант, — сказал он, встав и подойдя к Зайцеву. — Мощнейшее оружие в умелых руках!
Лейтенант осторожно, словно и вправду там была бомба, развернул сверток и поднял удивленные глаза на Дока: