Шеймус, сын миссис Смит, жил в Лондоне, и с ним договорились, что он пустит меня пожить несколько дней. Уж не знаю, что он рассказывал о себе своей мамочке, но вряд ли правду: жить в сыром викторианском особняке всемером в одной комнате – вряд ли это так уж круто. И я сразу же отправился на ночь погулять, не было охоты укладываться спать у них на полу. В ирландский бар, куда мне все советовали пойти, я не пошел, чтобы не вляпаться в историю, а вместо этого стал расспрашивать с английским акцентом, где тут играют в марблс, и отыскал «Бриклейер армз». До того я часами шатался по улицам, понимая, что каждая минута приближает меня к встрече с Хэмишем, – и то молился, чтобы время замедлилось, то начинал его торопить.

Я сыграл в шарики с местными, в самую простую игру – расшибалочку, я играл в нее в пабе во время обеда. Поверить не могу: день все длится, а я уже в другой стране, мне предстоит опознать тело того, кто называл себя мной, я сам словно успел стать другим человеком.

Игроков может быть от двух до четырех, мы играли втроем, пока третий не проблевался и не рухнул спать в углу, струйка мочи потекла по его ноге. Остались мы вдвоем с парнем по имени Джордж, который упорно именовал меня Падди, будто не знал, что это обидно. Но черт с ним, зато я обыграл его в пух и прах. Тут особого умения не требуется: шарики нужно бросать, а не пулять ими. Шарики среднего размера – вышибалы, первый игрок бросает свой шарик, второй пытается попасть по нему и так далее. Даже это Джорджу дается с трудом, слишком много он выпил. Если противник попадает по вышибале, игрок отдает ему шарик, но другой, не вышибалу. Вышибалу так получить нельзя, в том-то и загвоздка: единственный шарик Джорджа, который мне нужен, – вышибала. А вышибалам все сходит с рук, даже убийство, как говорится.

Его вышибала – чешская пулелейка [1] с морозным узором, Джордж что-то такое пояснил про кислотную ванну. Я спросил, не продаст ли он мне вышибалу, и он сказал – нет, он мне так его даст. Я рассказал ему, зачем приехал и кого, как я думаю, мне предстоит опознать. Он посочувствовал, сказал, ему довелось однажды видеть порубленный на куски труп, а я призадумался, пришлось ли ему тоже кого-то опознавать или это как-то связанно с его образом жизни – да уж не сам ли он и порубил человека на куски. Этот рассказ меня, как ни странно, не отпугнул, а получив в подарок пулелейку, я несколько приободрился. Сунул шарик в карман и, проплутав почти два часа по лондонским улицам, наконец ввалился в четыре утра к конуру Шеймуса Смита, добрался до своего места, переступая через спящих. Один из парней, думая, что никто не слышит, так и дрочил все время.

Четыре часа спустя в морге: мертвое нагое тело Хэмиша распростерто передо мной на прозекторском столе. Коронер показал мне только его лицо, но я спустил простыню намного ниже: у Хэмиша возле пупка родинка в форме Австралии, вообще-то не так уж похоже на Австралию, но зачем портить славную шутку. «Двинемся к югу?» – говаривал Хэмиш девчонкам, и сейчас я слышал его слова так отчетливо, будто и губы его пошевелились. Я улыбнулся, вспоминая брата, все, что было связано с ним хорошего, а коронер зыркнул сердито: наверное, решил, что я рад его смерти.

– Мне припомнилась одна его шуточка, – пояснил я.

Тогда он напустил на себя выражение – вроде как ему все равно, он тут по службе, а чужие переживания его не касаются.

Я нащупал в кармане чешскую пулелейку.

– Его застрелили? – спросил я. Я и раньше думал, если Хэмишу суждено уйти раньше срока, он бы предпочел пулю, словно ковбой, – он вестерны любил.

– Нет. Или вы нашли пулевое отверстие? – спросил он таким тоном, словно оборонялся, словно я упрекал его в недосмотре.

– Нет.

– Значит, нет.

– Что же с ним случилось?

– Узнаете у полицейских. – Он снова накрыл ему лицо. Мы не виделись четыре года, но я не сумел бы сказать, сильно ли Хэмиш за это время изменился: лицо его раздулось и было все в синяках, я едва узнал его. То есть я понимал, что это и есть он, но не мог сказать, как выглядел при жизни этот ставший на четыре года старше Хэмиш. Говорили, он пробыл в воде два дня, а то и дольше, поскольку тело само всплыло и уже начало разлагаться. Полицейский офицер, который разговаривал со мной после опознания, сказал, что кожа со стопы сошла целиком, будто носок, но тут я отключил звук. Яснее всего я запомнил вот что: никто не сообщил об исчезновении, никто не искал его.

«Фергюс Боггс» был пьян. Выпил чересчур много субботним вечером и задирал вышибал при ночном клубе «Орбит». Они попытались его отогнать, и он, по их словам, сделался агрессивен. У меня нет причин не верить этому, все мы, и Боггсы, и наши сводные братья, таковы, даже крошка Джо, стоит ему что-то запретить, падает и колотит ногами об пол, где бы мы ни находились. Поскольку он самый младший, мама редко ему перечит. Один из двух вышибал, которому наскучило спорить с «Фергюсом», предложил открыть ему заднюю дверь, чтобы хозяин не видел, что он впустил пьяного, да еще и бесплатно. Завел его под этим предлогом в проулок и вздул. Со сломанным носом, сломанным ребром – что-то из этого могло быть последствием падения, а могло произойти и раньше, но власти сочли это последствием падения, – «Фергюс Боггс» побрел, шатаясь, прочь, споткнулся, упал в реку и утонул. Ему было двадцать пять лет.

Шеймус Смит ждал меня у двери морга. Он курил, дергался, прятал руки в маленькие карманы кожаной куртки.

– Это он?

– Да.

– Черт.

Он достал пачку сигарет, дал мне закурить. Потом, большое ему спасибо, отвел меня в паб, но я наглухо все забыл с того момента, как закурил эту сигарету. На следующий день мы с Хэмишем вновь плыли на пароходе – второй раз в жизни – я вез его домой.

Полиция не стала предъявлять обвинение вышибале, который «слегка ему наподдал», потому что «Фергюс» нарушал порядок, вышибала не имел намерения его убить, а утонул «Фергюс» потому, что был пьян. Вышибалам все сходит с рук, даже убийство.