Хабиба между тем проявила неожиданное упрямство.

— С места не сдвинусь, никуда я отсюда не пойду!

Мисост поднял голову.

— Хочешь, чтобы тебе подали автомобиль? Или на руках тебя нести? Если подавать тебе какой транспорт, то разве деревянную лопату, которой выносят на свалку дохлых собак. «С места не сдвинусь!..»

— Не сдвинусь, — еще больше осмелела Хабиба. — Ты грозился меня повесить. Исполняй! Исполняй свой приговор, бургомистр! Вешай! Иначе тебя не будут бояться. Гитлер жалованья не заплатит…

Мисост запихал деньги в ящик и выпрямился.

— Замерзшая муха отогрелась! Обрела дар речи? Воллаги! Мой Фура, дай бог ему долголетия, будет платить своим подданным. Я-то дотянусь до него и подам ему руку.

Бекан взял Хабибу за плечи:

— Пойдем. Не лезь в петлю. Не лезь. В петлю лезть — широко, а вылезать из нее — узко…

Через Долину белых ягнят, мимо фермы, где некогда хозяйствовала Апчара, а теперь обосновался Бекан со своей старухой, дорога вела в Чопракское ущелье. Но дорогу эту перекрывал отряд гитлеровцев. Бекан жил по эту сторону заграждения, ущелье лежало по другую сторону. А заградителями оказались румыны. После разгрома у Чопракских ворот они больше не лезли в узкую каменную горловину, напротив, даже отошли от нее немного назад, чтобы избежать внезапного нападения. Свои тылы они держали в бывшем дорожном домике в трехстах метрах от заставы.

Хотя Данизат редко выбегала на улицу и редко видела румын, все же получилось так, что знакомство с ними завела она.

Недалеко от фермы сливались воды большого Чопрака и маленькой Бахранки.

Вода в Бахранке была прозрачной по сравнению с чопракской мутной водой, но была она с примесью серы и для питья не годилась; Апчара, бывало, не давала ее даже коровам. Но румыны не знали этого, пили светлую на вид, вкусную воду и все заболели животами. Не зная истинной причины повальной болезни, они стали грешить на молоко, которое брали у Данизат. Тогда старуха сказала им, чтобы они больше не пили воду из Бахранки, и тем самым заслужила их некоторое доверие. Во всяком случае, они были благодарны ей.

Один румын повадился ходить к Данизат, обменивать соль и мыло на сыр, масло и яйца. Это был немолодой уже мужчина с черными усиками. Данизат прозвала его про себя «собачий колдун», потому что он совсем не боялся злого волкодава. Он умел какими-то магическими жестами утихомирить любую собаку. Когда в первый раз волкодав бросился на румына, тот вытянул вперед руку и смело пошел на рычащего и оскаленного зверя. Пес сначала лаял и бросался на человека, потом стал отступать, припадая к земле, а затем и вовсе убежал, поджав хвост.

Румын старался пошутить с Данизат: «Партизан пук-пук!» Напевал себе под нос, заглядывал во все уголки и миски, предварительно положив на видное место кусок мыла. Найдя пару яиц или сыр, забирал «товар» и уходил восвояси. Чтобы еще больше наладить добрососедские отношения, Бекан посоветовал жене наварить солдатам картошки. Румыны за это нарубили старикам дров. Потом оказалось, правда, что их офицер приказал нагреть воды для мытья и все дрова пришлось истратить на воду.

Бекан вошел в дом как раз в то время, когда офицер после «бани» блаженствовал в жарко натопленной комнате. Старик понял, что у офицера сейчас благодушное настроение, и завел разговор (офицер знал несколько русских слов).

— Снег, корм — нема. Твой солдат сено забрал. — Бекан говорил с искусственным акцентом, думая, что так офицеру будет понятнее. Офицер пожал плечами не оттого, что не понял Бекана, но показывая, что ничего со снегом он поделать не может и сена у него нет.

— Корова корм надо, — продолжал Бекан, — твоя лошадь тоже корм надо.

Офицер снова пожал плечами.

— Далеко гора сено есть. Много копен. Солдаты едут, сено берут, вниз спускают.

— Там партизан, старик. Пах-пах-пах — и готово!

«Здорово их напугали у Чопракских ворот, — подумал Бекан. — Пожалуй, их теперь не заставишь подняться в горы».

— Сена нет, ваши лошади тоже — капут… — нажимал Бекан. — Сено там. Я знаю. Близко. Солдаты внизу сидят, а я за сено пошел. Себе сено, вам сено.

— Хитрый старик! — Офицер говорил с меньшим акцентом, чем Бекан, подделывавшийся под него. — К партизанам хочешь? Нехорошо. Не можно.

Офицер сидел и пил чай с ромом, а ординарец тем временем сушил над плитой только что выстиранное белье.

Бекан понял, что с офицером можно будет договориться. Если войти в доверие, то не только сено, но, пожалуй, удастся выкопать картошку, что осталась на зиму в земле. А там, глядишь, и в лес разрешит… Старик строил свои планы. Ничего. Смирится офицер. Зима нагрянет, понадобятся и сено, и дрова.

На другой день Бекан велел Данизат наварить целый котел кукурузных початков.

— Ублажим румын. Кукуруза для них — первое лакомство.

Утром Бекан слил воду из-под початков и повез огромный котел вареной кукурузы к развилке дорог. За ночь еще больше снега выпало в горах, и вдали на крутых склонах отчетливей стали выделяться и манить к себе черные точки стогов. Если удастся переправить оттуда хоть бы несколько копен — спасение не только для коров. Сено можно обменять на что угодно. Бекан прихватил с собой вилы и веревку, чтобы с их помощью объяснить румынам, куда и зачем он едет. День выдался пасмурный, но снежок, выпавший ночью, обещал лежать. Бекан оглянулся, по снегу тянулись следы его двуколки.