Так ни разу не съездил ни в ту, ни в другую.

За отказ побывать на Святой земле ему пеняли как иудеи, так и христиане (из иудеев же).

Попыткам приписать себя к христианскому стаду сопротивлялся ничуть не меньше – просто такие попытки делались реже. Упомянутый прозелит утверждал, что от евреев один прок – Иисус.

– Зато какой! – мгновенно реагировал ИБ.

Гроб Господень интересовал его еще меньше, чем историческая родина. Отшучивался:

– Что я, крестоносец!

Ссылался на занятость.

– А на Венецию, каждый год, есть время?

– Так то же Венеция! Сравнила…

В другой раз:

– Зачем мне Израиль, когда я сам Израиль? И портативная родина у меня под кожей, на генетическом уровне. Как говорили древние иудеи, оmnia mea mecum porto. Еврей сам по себе, вне синагоги. К чему все эти причиндалы, когда я и так жидович?

И в самом деле – зачем? Когда он был евреем от макушки до пяток, или, как бы сказал он сам, – от пейс до гениталий.

Израиль называл Безарабией, а любые другие скопления однокровцев – Еврятником, Еврендией и Жидовией:

– Хороша страна Жидовия, а Россия лучше всех, – и уже всерьез добавлял: – Евреи – соль земли, а потому должны быть распределены по ее поверхности равномерно.

Не потому ли наотрез отказывался выступать в синагогах, хотя синагоги были просто дешевым, а то и бесплатным помещением с хорошей акустикой вдобавок? По этой причине сорвал как-то уже организованное ему турне по Америке – других подвел, а себя лишил приличного гонорара. С поездки в Израиль тоже мог снять навар, не говоря уж о том, что встречен был бы как национальный герой: самый известный поэт из живущих в мире евреев.

Антистадный инстинкт? Страх тавтологии? Не хотел быть приписан ничьему полку?

Отчасти.

Хоть и ссылался на Акутагаву, что у него нет принципов – одни только нервы, но был принципиальным апологетом диаспоры. Вслед за Тойнби считал, что евреи как некая религиозно-государственная целокупность свою роль в истории отыграли, и хихикал, цитируя анонс лекции одного еврееведа «Грозит ли евреям утечка мозгов?», а от себя добавлял, что Бог пустил их в другие народы с историческим посланием – и сравнивал индивидуальные еврейские достижения в диаспоре и в Израиле: не в пользу последних.

– Какое историческое послание, дядюшка?

– Создание тотальных формул для масс.

– Например?

– Массрелигия – христианство. Массидеология – коммунизм.

Массэкономика – капитализм. Масспсихология – психоанализ. Масскультура – Голливуд.

– Капитализм и коммунизм – не одно и то же.

– Почему? Коммунизм как поправка к капитализму. Соответственно – наоборот.

– А как насчет теории относительности?

– С помощью пропаганды довести E = mc2 до народа. Элитарное сделать массовым. Пример хочешь? В 50-е здесь по ящику гнали популярную серию „Twilight Zone“. Не видала? Иногда, по праздникам, пускают марафоном сутки напролет. Попадаются гламурные ужастики. Так вот, к каждому заставка-эпиграф – формула Эйнштейна.

Беда только в том, что сапиенс, создавая масскультуру, сам себе роет могилу. Правда твоя, старина Шарло, хоть геноссе в Манифесто имел в виду совсем другого могильщика. Зато какая шикарная метафора!

Где евреи были у него желанные гости, так это в табльдоте и а-ля фуршет. Сам же поднимал эту вечно актуальню тему и сам же себя обрывал:

– Стоп! Проехали. Нас, евреев, всегда обрезают на полуслове, вот мы и научились понимать с полуслова. Как говорят латинцы, sapienti sat. То есть западло трекать, когда ежу понятно. А уж тем более кошерный вопрос: если не тормознуть вовремя – увязнуть запросто. Засасывает. В стишата и вовсе вход евреям и собакам воспрещен. Добровольное табу котофея. Да, киса? Шутка. Мяу.

Будучи Иосифом, то есть сновидом – как и он, научился разгадывать свои сны в тюрьме, – пересказал однажды дурацкий сон, что один из трех мушкетеров – еврей. И сам же удивлялся:

– К чему бы это, а?

Ссылался на Гейне: хороший еврей лучше хорошего христианина, плохой еврей хуже плохого христианина.

– Хороший плохой еврей лучше или хуже хорошего плохого христианина? – тут же спросила я.

Не удостаивая ответом, сослался на Достоевского: длительная дискриминация усугубляет качества человеческой натуры – как хорошие, так и плохие. Отсюда разброс иудейского племени на духовных и бездушных, на практичных и бескорыстных.

– К какому полюсу ты причисляешь себя?

– Очередной подъе*? – деланно сердился он, хотя сердился на самом деле.

– А вдруг, дядюшка, ты стал антипод сам себе?

– А ты бы хотела, чтобы я на всю жизнь застрял в городских сумасшеших, как в Питере. Извини. Время шпаны кончилось. Оставим этот анахрон шпанистому Лимону. А еврей, извини, – это живой оксюморон XX века, – запускал он.

– Хочешь сказать, что в тебе есть и то, и другое, и третье.

– И четвертое, и пятое, и шестое, и десятое…