Во время одного такого карабканья в гору к Одиссею подошёл Ягелло. Подполковник выглядел очень недовольным. Несмотря на всего его старания держать отряд компактной группой, это ему никак не удавалось по причине того, что кто-то из солдат ещё сохранил остатки первоначального энтузиазма, а у кого-то его не осталось и в помине. В результате отряд двигался, как караван-сарай.

– Эти люди вот-вот все разбегутся, – с досадой проговорил сухими, растрескавшимися на солнце губами Ягелло, имея в виду красноармейцев. Он стал жадно пить воду из фляги. Напившись, вытер рукавом гимнастерки красное от загара и недовольства лицо, достал свой кисет, скрутил из махорки цигарку и закурил.

– В чем дело, Янус Петрович? – тревожно спросил Луков, видя по лицу подполковника, что у того дурные вести.

Ягелло удручённо сообщил, что только что обнаружил исчезновение сразу двух красноармейцев.

– Предполагаю, они дезертировали.

– Почему вы так в этом уверены? Разве не могли эти двое просто выдохнуться и отстать.

– Говоря по правде, Одиссей Гекторович, и сам не знаю, что думать, – чистосердечно признался офицер. – Раньше в такие экспедиции казачков назначали. На станичников можно было положиться, как на самого себя. А от наших «бравых гренадёр» никогда не знаешь чего ожидать – верности долгу или пули в спину. Хорошо ещё, что нам удалось договориться со старейшинами села, чтобы они согласились оставить у себя наших раненых и больных. С такой обузой мы бы точно далеко не ушли.

Подполковник попросил у Одиссея его бинокль.

Вообще-то бинокль вроде как был теперь Одиссею ни к чему. Оказалось, что его дальнозоркость обернулась удивительной зоркостью в горах. Временами Луков даже снимал свои очки с переносицы и радостно разглядывал что-то вдали. А может так повлиял на него горный воздух?! Однако начальнику экспедиции полагалось носить бинокль. Бинокль играл роль символа верховной власти, как особый жезл в руках маршала, который не имеет никакого практического значения, кроме как подчёркивать высокий статус своего владельца.

Одиссей с готовностью снял с себя болтающийся на груди тяжёлый и бесполезный прибор, который к тому же своим ремешком натирал ему шею, и протянул подполковнику. Ягелло поднёс его к глазам и начал обшаривать взглядом «седло» долины внизу и заросший лесом противоположный склон, с которого они спустились несколько часов назад.

Неожиданно подполковник издал странный возглас, в котором смешалось удивление и азарт. Одиссей посмотрел туда же, куда был наведён бинокль Ягелло, однако ничего особо примечательного не заметил.

– Вы не туда смотрите! Вон туда надо! – указал рукой Ягелло.

Вдруг Одиссей заметил на противоположном склоне, там, где лес был не такой частый, что-то оранжевое. И это «что-то» спускалось вниз по тропе, которой они прошли до полудня. Некоторое время Луков следил за странным объектом, пока не появилась резь в глазах и не выступили слёзы. Проморгавшись, Одиссей снова поискал глазами оранжевое пятно. Но оно уже скрылось за деревьями.

– Я потерял его, – озадаченно признался Одиссей.

Ягелло уверенно пообещал:

– Ни-иче-его! Сейчас увидите снова. Только возьмите бинокль. Так вы его лучше рассмотрите…

Ягелло оказался прав. Через некоторое время из-за деревьев в основании склона противоположной горы появилось что-то низкое, похожее на гигантскую змею, ползущую в кустарниках. Не сразу Одиссей понял, что наблюдает огромную кошку. Тигр двигался, прижимаясь к самой земле и настороженно крутил башкой. Убедившись, что поблизости его не ожидает засада, зверь в несколько гигантских прыжков преодолел открытое пространство и снова скрылся за деревьями. Теперь он должен был находиться всего в пяти-шести сотнях шагов позади и ниже экспедиции.

– Очень крупная особь! Такого мне ещё не приходилось видеть, – неприязненно поглядывая в ту сторону, где исчез хвостатый преследователь, прокомментировал Ягелло.

Одиссей подумал о двух пропавших красноармейцах. Они должны были находиться как раз на пути тигра.

– Сейчас надо решать что делать – размышлял вслух Ягелло, – пока поднимать шум не стоит, а то наши носильщики и ещё оставшиеся солдатики вмиг разбегутся.

По встревоженному виду подполковника Одиссей понял, что ото сам уже не так уверен в превосходстве над полосатой химерой. Одиссею сделалось не по себе. Раздражённый на собственную растерянность он воскликнул:

– Но это всего лишь зверь! Разве может, пусть даже сильный и опасный хищник, всерьёз угрожать группе вооружённых мужчин?!

Ягелло оставил эту реплику неопытного начальника без ответа. Он снял с плеча кавалерийский карабин, мягко отвёл назад затвор и бесшумно дослал смерть в затвор. Проверив оружие, офицер закинул карабин за плечо и зашагал вниз по тропе.

Отряд быстро поднимался по направлению к гребню высокого холма. С совершенно несвойственной для себя жёсткостью Одиссей подгонял нагружённых, как мулы людей, даже повышая голос на тех, кто выбился из сил и едва волочил ноги. Красноармейцы не понимали причину внезапной свирепости обычно мягкого интеллигентного начальника и поглядывали на него, кто с изумлением, а кто с нескрываемой злостью. Но вот за их спинами резко бабахнул выстрел, вызвавший многократное эхо и небольшой камнепад.