Шрифт:
3/16 апреля «Полковник Кобылинский, офицер охраны и несколько солдат пришли сделать обыск в доме. У Государя отняли кинжал, который Он носил при черкеске».
12/25 апреля «За несколько минут до 3-х часов я встретил двух человек прислуги, которые рыдали. Они сказали мне, что Яковлев пришел объявить Государю, что он Его увозит».
Далее Жильяр пишет, что его вызвала к себе Императрица. Она сказала, что поедет вместе с Государем. В то время Алексей Николаевич был сильно болен – у Него опять был сильный припадок гемофилии. «Заметно было, как Императрица мучилась и страдала от своей нерешительности. Она ходила по комнате, Она продолжала говорить, обращаясь скорее сама к себе, чем к нам. В конце концов Она подошла ко мне и сказала:
“Да, так лучше, Я поеду с Государем, поручаю вам Алексея”… Вся Семья провела день после полудня около постели Алексея Николаевича».
Государь, Государыня и Великая княжна Мария Николаевна уехали.
20 апр. (3 мая) «Полковник Кобылинский получил телеграмму, что Их Величества остановили в Екатеринбурге. Что же случилось?»
24 апр. «Дети, наконец, получили письмо из Екатеринбурга о том, что все здоровы, но без объяснения причин, почему Они остановились в этом городе. Сколько тревоги чувствуется между строк!»
28 апр. «Полковник Кобылинский устранен от должности, и мы зависим теперь от тобольского Совета».
6/19 мая «День рождения Государя… Наш отъезд назначен на завтра. Коммиссар отказывается разрешить приход священника; он зацрещает Великим княжнам запирать на ночь свою дверь».
10/23 мая. «Утром мы прибываем в Тюмень и, несколько часов спустя, уезжаем по железной дороге в Екатеринбург»…
Я хочу привести выдержки из писем Государыни к Вырубовой. Я хочу показать, как эта необыкновенная женщина, на которую было возведено столько ужасных обвинений, клеветы, как эта подлинная Царица и по внешнему виду и по своим внутренним переживаниям, переносила все ужасы Своего заключения, какой подлинной христианкой Она была, прощая все и готовясь перейти в лучший мир.
21 окт. 1917 г. Тобольск «…Бог милостив и долготерпелив и своих не забудет… Чем больше здесь страданья, тем ярче будет там, на том светлом берегу, где так много дорогих нас ждут, мы надеемся завтра приобщиться Святых Тайн – сегодня и вчера не позволили быть в церкви… последнее время не выхожу, так как сердце себя нехорошо ведет. Сколько утешений в чтении Библии».
24 ноября 1917 г. Тобольск «…И ты одна в страданье и одиночестве. Но ты знаешь, где искать успокоения и силу, и Бог тебя никогда не оставит – Его любовь выше всего… Бог не оставляет тех, кто Его любит и верит в Его безграничное милосердие, и когда мы меньше всего ожидаем, Он нам поможет и спасет эту несчастную страну. Терпенье, вера и правда».
8 дек. 1917 г. Тобольск «…Буду теперь с удовольствием Творения Григория Нисского читать, их раньше не имела. Последнее время читала Тихона Задонского. Все-таки привезла из моих любимых книг с собой. Ты Библию читаешь, которую я тебе дала, но, знаешь, есть гораздо полнее, и я всем детям подарила и для себя теперь большую достала, там чудные вещи – Иисуса Сираха, Премудрости Соломона и т. д. Я ищу все другие подходящие места – живешь в этом – и псалмы так утешают… Да, прошлое кончено, благодарю Бога за все, что было, что получила, и буду жить воспоминаниями, которые никто от меня не отнимет. 6-го был молебен, не позволили идти в церковь (боялись чего-то)».
15/XII-1917. Тобольск «Вяжу маленькому теперь чулки, он попросил пару, его в дырах, а мои толстые и теплые… У Папы брюки страшно заштопаны тоже, рубашки у дочек в дырах… У меня масса седых волос… За упокой дала записочку в нашей церкви и чувствовала таким образом – соединюсь со всеми»…
18/ХП. 1917 г. Тобольск «…Какая я стала старая, но чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребенка, и люблю мою родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать любовь из моего сердца и Россию тоже, несмотря на черную неблагодарность к Государю, которая разрывает мое сердце, – но ведь это не вся страна. Болезнь, после которой она окрепнет. Господь, смилуйся и спаси Россию!.. Страданье со всех сторон. Сколько времени никаких известий от моих родных. А здесь разлука с дорогими, с тобой. Но удивительный душевный мир, бесконечная вера, данная Господом, и потому всегда надеюсь. Дорогое мое дитя, мы все простили и только любим. Я временами нетерпеливая, но сержусь, когда люди нечестны и обижают и оскорбляют тех, кого люблю. Целую, благословляю, молюсь без конца».
Сто двадцать пять лет тому назад другая женщина, королева Мария-Антуанетта, переживала свои нестерпимые муки с таким же христианским смирением, как и Государыня.
«Как и Людовик XVI, Мария Антуанетта никогда не вышла из христианского смирения. Этому отдали должное даже Ее враги. Она увидит вокруг себя тени смерти, и Она дойдет до пределов отчаяния» (Alfred Leroy «Marie-Antoinette»).
Протопресвитер Г. Шавельский, обвиняя Государыню во всех смертных грехах, повторяя за всеми клевету и ложные слухи, помещает во втором томе своих воспоминаний главу XI «Царь и Царица в заточении». И тут тон Шавельского совершенно меняется. Он пишет о Государыне совсем другое: «В моем собственном сознании образ Императрицы Александры Федоровны двоится, представляясь в двух совершенно различных очертаниях. Царица Александра Федоровна на троне и Она же в заточении, в изгнании – это как бы две разные фигуры, во многих отношениях не похожие друг на друга. Царица на троне – властная, настойчивая и непреклонная, Царица в изгнании – смиренная и кроткая, незлобивая и покорная. Даже вера в Бога и Его святой Промысел у заточенной Царицы становится иною – более спокойной, проникновенной и глубокой, нежной и чистой».
Возможно ли это? Так ли это? Нет. И здесь неправда. Государыня Императрица Александра Федоровна всегда была властной и на троне и в заточении (я приведу об этом свидетельства), всегда была и глубокой и чистой, всегда любила Россию, всегда была подлинной христианкой, подлинной Царицей Православного Царства. Всегда была примерной женой и матерью, скромной, даже застенчивой и исполнявшей Свой долг.
А вы все, отец протопресвитер, и генералы во главе с вашим любимцем Алексеевым, и «либеральные» министры, и Николай Николаевич и другие Великие князья, и всякие «прогрессивные» и «передовые» деятели, обливали грязью эту необыкновенную и по уму и по силе воли женщину, свою Государыню, и клеветали и плели всякий вздор, делали то, что нужно было врагам России для ускорения гибели нашей Родины и брали большой грех на свою душу. И только когда пришла эта ужасная, мерзкая, отвратительная, вонючая революция, вами всеми же вызванная к жизни, тогда вы все испугались. И увидели все в другом свете. Не лучше ли, не проще ли, не благороднее ли сознаться в своем ужасном грехе и молить Господа Бога о прощении и своего греха и нашего всех общего перед преданным Венценосцем и Его Супругой, Его Семьей, перед загубленной Родиной, перед поруганными святынями, перед нашим тысячелетним Прошлым? Да, это был страшный грех и его последствия мы все явственно ощущаем. Но конец ли это уже или нет? Боюсь, что нет. Еще не изверглись до конца хляби гнева Господня на всех нас!