— Насколько удалось выяснить, похищенные люди принадлежат к вполне благополучным семьям, — продолжал Эттвел таким тоном, словно руководил группой. — Фотографии были расположены в определенном порядке. Составлены в три различных «блока». Три полароидных снимка, изображающие жертв Спенсера Линча, находились отдельно. Два других «блока» разделяло подобие проведенной по стене черты. По одну ее сторону — пятнадцать обычных любительских фотографий, по другую — сорок девять ужасных снимков. Все сделаны цифровым фотоаппаратом, затем напечатаны на специальной бумаге хорошего качества. Каждый снимок, очевидно, тщательно продуман и сделан без риска для фотографов. Априори никаких зацепок, которые могли бы вывести нас на их след.

— Вы хотите меня уверить, что шестьдесят семь человек заставили позировать и сфотографировали просто вот так, без явной причины? — спросил капитан Вудбайн, ждавший простого подтверждения собственных слов, но все еще не решавшийся поверить.

— Боюсь, что кошмар только начался. Джек…

Эттвел повернулся к подхватившему нить беседы Джеку Тэйеру, оказавшемуся у доски с тремя латинскими фразами.

— Caliban Dominus noster, In nobis vita, Quia caro in tenebris lucet, — прочитал он. «Калибан наш бог. В нас жизнь. Ибо тело светит во мраке». Три фразы. Мы пытаемся выяснить, знал ли Спенсер латынь, но это кажется маловероятным. Скажем так, это не его профиль. У него дома мы не нашли ни словаря, ни чего-то подобного; но мы постараемся прошерстить книги, которые он читал, чтобы убедиться, что фразы не взяты оттуда.

— Думаешь, их несколько, так? — спросил Вудбайн. — Секта, сатанисты или уж не знаю, кто еще.

Прежде чем ответить, Тэйер оглядел собравшихся.

— В настоящий момент мы полагаем, что их трое. Все указывает на это: съемка с трех разных штативов, расположение фотографий на стене у Линча, даже цитата, разбитая на три фразы. Может, я и преувеличиваю, но Спенсер не один, это точно. Есть кто-то еще.

Настала очередь Аннабель встать и взять конверт со стола.

— В своей дыре Спенсер хранил письмо, — объяснила детектив. — То ли ему его принесли, то ли он сам его где-то нашел — один конверт без имени и адреса. Внутри открытка, точное происхождение которой мы пытаемся установить. Пока мы ждем результаты, прочту текст на обороте — он говорит о многом.

Аннабель вытащила открытку — на черно-белом снимке был изображен городок, пересеченный узкой речушкой, — и бесстрастным тоном начала читать:

Вудбайн увидел, что его сигарета погасла в стоящей напротив пепельнице.

— Есть подпись: «Боб», — закончила Аннабель. — Очевидно, Спенсер сжег остальные письма и открытки, в его мусорном ведре мы нашли сгоревшую бумагу. Эту он получил недавно, и ему просто не хватило времени ее уничтожить.

— На конверте указан индекс? — спросил Вудбайн.

Аннабель уже собиралась ответить, но Эттвел опередил ее, что заставило женщину почувствовать раздражение: Бо хотел в одиночку позировать в лучах софитов.

— Да, причем там была еще и какая-то блестящая пыль. Сейчас мы ждем результаты из лаборатории. Следы от липкой ленты на обороте конверта. Мы думаем, письма были приклеены скотчем к какому-то предмету, и Спенсер хотел перечитать их позднее. Кто отправитель? Когда письмо было отправлено? Как? Над этим мы сейчас и работаем.

Фабрицио Коллинз все это время сидел молча. Его длинные темно-русые волосы были стянуты в хвост, а на превосходно выбритых щеках отражался свет ламп. Это был красивый мужчина, лицо которого портили лишь зубы, беспорядочно торчавшие во рту, из-за чего он не позволял себе улыбаться. Прежде чем присоединиться к разговору, Фабрицио погладил волосы.

— А еще мы пытаемся установить имена всех… этих людей. — Он смущенно указал на фотографии. — Нужно время, но мы уже значительно продвинулись, мы уделяем этому больше всего времени. Мы знаем тридцать четыре имени из шестидесяти семи. Большинство считаются пропавшими без вести.

— Господи…

Коллинз продолжал, теребя воротник дорогой рубашки-поло:

— Изучая даты исчезновений, значащиеся в заявлениях, можно сделать вывод, что самое раннее произошло в июле 1999 года. Пока установлены личности только половины жертв, и есть еще вторая половина, то есть эти парни потихоньку занимаются своими делом как минимум уже два с половиной года! Представляете?

Аннабель вырвала лист из блокнота и, положив на стол, толкнула к капитану.

— И наконец, — сказал она, — у нас есть татуировка, которую Спенсер Линч сделал на коже Хулии Клаудио: 67 — (3). Сейчас, — продолжила детектив, — мы понимаем ее значение: 67 — общее число похищенных, 3 — его персональный счет. Вроде бы все предельно просто, но так получается наиболее логично.

— Может кто-нибудь объяснить мне, о чем вообще речь? — прогремел голос Вудбайна.

Над столом повисло болезненное молчание, призрак леденящей душу загадки.