Г.А. Потемкин (1739-1791)

Неизвестный художник 1780-е гг. ГИМ

А.В. Суворов. (1730-1800)

Неизвестный художник (тип Левицкого) 1780-е гг. ГИМ

Противопоставление Потемкина Суворову давно утвердилось в литературе. С одной стороны, фаворит, осыпанный милостями императрицы, с другой — победоносный генерал, с боем берущий каждую ступеньку служебной лестницы. Сибарит, проводящий время в хандре и лени, и великий труженик, делящий с солдатами тяготы боев и походов. Один утопает в роскоши, другой скромен и неприхотлив. Первый впадает в уныние при неудачах, второй стойко встречает и побеждает трудности. Бездарный главнокомандующий и гениальный подчиненный, преследуемый своим завистливым начальником. Подобными утверждениями пестрят страницы книг о Суворове, начиная с написанной Н. А, Полевым «Истории князя Италийскою, графа Суворова-Рымникского, генералиссимуса Российских войск». Роскошно иллюстрированная рисунками А.Коцебу, Р. Жуковского и Т. Шевченко книга Полевого (1843) переиздавалась шесть раз и оказала большое влияние на закрепление версии о вражде Потемкина к Суворову.

Да и что, казалось бы, можно сказать в защиту человека, который по словам лучшего биографа Суворова А. Ф. Петрушевского, «знал Суворова давно и потому собственной инициативой взял его в свою армию перед началом войны, дал ему важный пост и зачастую советовался с ним, в чем удостоверяет их переписка», но все же решил отказаться от Суворова после размолвки под Очаковом летом 1788 г., «потому что самолюбие и эгоизм его пересиливали все другие соображения». Как утверждает Петрушевский на страницах своего трехтомного труда «Генералиссимус князь Суворов», изданного в 1884 г., Потемкин при распределении генералитета на кампанию 1789 г., не включил Суворова в списки действующих генералов, т. е. фактически отстранил его от боевой деятельности. И это в разгар войны! Опальный полководец сумел якобы получить назначение лишь после личной жалобы императрице.

Правда, после Фокшанской и Рымникской побед Потемкин, по словам Петрушевского, забыл свою неприязнь к Суворову и хлопотал перед императрицей о «знатной награде» победителю. Но через год, после блестящего штурма Измаила Суворовым, между ним и Потемкиным произошло новое столкновение. Недовольный медлительностью и некомпетентностью Потемкина Суворов решил высказать ему правду в глаза. Измаильский победитель рассчитывал на справедливость императрицы и жестоко просчитался. «Могущественный враг его... умел воспрепятствовать всему, что могло быть благоприятным Суворову, и последний не был пожалован не только фельдмаршалом, но даже и генерал-адъютантом, чего он желал, чтобы постоянно иметь свободный доступ к императрице»,— пишет Фридрих фон Смитт, чья книга «Суворов и падение Польши» (русский перевод 1866—1867 гг.) считалась лучшей научной биографией Суворова до выхода в свет труда Петрушевского. Взаимная вражда между Суворовым и Потемкиным якобы продолжалась до самой смерти последнего, причем Суворов долго не мог забыть свой «измаильский стыд».

Такова в общих чертах версия о взаимоотношениях двух русских государственных людей XVIII в., версия, утвердившаяся в трудах Полевого, фон Смитта и Петрушевского. Биографы Суворова, писавшие после них, как правило, опирались на их работы, как на первоисточники, закрепляя версию о завистливом временщике, притеснявшем гениального подчиненного. Следует сразу сказать, что версия эта родилась в «суворовской литературе». В немногочисленных биографиях Потемкина, увидевших свет в XIX в., приводились свидетельства дружеского расположения главнокомандующего к своему подчиненному, цитировались письма Светлейшего Суворову, которые неопровержимо доказывали, что именно благодаря твердой поддержке Потемкина Суворов смог раскрыть свой талант. Об этом писали и граф А. Н. Самойлов (племянник Потемкина), и А. В. Висковатов, и М. И. Семевский [2] . К сожалению, их жизнеописания Потемкина так и остались на страницах периодических изданий и были мало известны. Они не шли ни в какое сравнение с популярными книгами Полевого, с капитальнейшей монографией Петрушевского, посвященной национальному герою России. Правда, в конце XIX в. русские военные историки Д. Ф. Масловский и Н. Ф. Дубровин осуществили обширную публикацию документов (четыре тома!), освещавших, главным образом, деятельность Потемкина во время русско-турецкой войны 1787—1791 гг. Эти документы позволили по-новому взглянуть на главнокомандующего русской армией как на замечательного стратега, выдающегося военного реформатора и полководца, опередившего свое время. Но ни эти документы, ни богато документированная прекрасная статья А. М. Ловягина о Потемкине в Русском биографическом словаре (1905) никак не отразились на оценках светлейшего князя Таврического в суворовской литературе. После революции имя Потемкина стало одним из символов «проклятого прошлого» и было предано забвению или глумлению. Все памятники с его изображением (за редчайшим исключением) были уничтожены. Когда тоталитарный режим ощутил реальность внешней угрозы (вскоре после прихода к власти в Германии национал-социалистов), народу стали возвращать некоторые отнятые у него исторические реалии, особенно связанные с защитой Отечества. Наряду с Александром Невским, Дмитрием Донским, Петром Великим вспомнили и Александра Суворова. Начиная с 1938 г. советский читатель узнавал о жизни и деятельности непобедимого полководца главным образом из книги К. Осипова, выдержавшей более пятнадцати изданий. К. Осипов довел до кульминации противопоставление солдатского генерала временщику: «По целым часам лежал он со сжатыми челюстями и закрытыми глазами,— пишет Осипов о последних днях Суворова,— точно пробегая мысленным взором всю свою трудную жизнь. Древиц.. Вей-марн... Прозоровский... Репнин... Потемкин... Николев... Павел I... Тугут — длинная вереница людей, присваивавших его лавры, мешавших его победам, истязавших его солдат, заслонявших от него народ». Пришедшие на смену монополии Осипова Л. Раковский и О. Михайлов не внесли существенных изменений в версию о взаимоотношениях Потемкина и Суворова, хотя Михайлов относится к Светлейшему с явной симпатией, чего нельзя сказать о Раковском, под пером которого президент Военной коллегии и главнокомандующий армией превратился в какого-то недоумка. Даже самый популярный у современного читателя исторический романист В. Пикуль в своем «Фаворите» романе, восстанавливающем правду о крупнейшем государственном и военном деятеле России — Потемкине, повторяет версии и об очаковской, и о послеизмаильской размолвках всесильного «фаворита» с лучшим полевым генералом его армии.

Но вчитаемся в строки письма Суворова правителю канцелярии Потемкина В. С. Попову, письма, отысканного Полевым и опубликованного им в 1833 г. «Долгий век Князю Григорию Александровичу!— восклицает Суворов, осыпанный наградами за Рымникскую победу.— Он честный человек, он добрый человек, он великий человек! Щастье мое за него умереть!»

Сохранившаяся переписка Потемкина с Суворовым производит неотразимое впечатление: это переписка единомышленников. Причем, Суворов признает за Потемкиным первое место не по форме, а по праву. Основываясь на этой переписке, на опубликованных ранее материалах и на архивных документах, автор предлагает проследить совместную службу и боевую деятельность Потемкина и Суворова. В книге широко цитируются источники. Автор считал принципиально важным дать читателю возможность самому услышать голоса действующих лиц, свидетелей и участников событий, о которых рассказывается в книге [3] . И если исполинская фигура Потемкина заслоняет фигуру Суворова, то таковой была истинная субординация двух гениальных деятелей Екатерининского века. Таковой была их роль в решении великой исторической задачи — возвращения России на берега Черного моря. Ведь еще в 1822 г. молодой А. С. Пушкин пророчески писал: «...имя странного Потемкина будет отмечено рукой истории. Ему мы обязаны Черным морем...» [4] . Писал задолго до того, как в научный оборот стали входить документы, доказавшие неоспоримое право Потемкина на выдающееся место в отечественной истории.

П.А. Румянцев-Задунайский (1725-1796)

Неизвестный художник, 1770-е гг.

 Шел пятый год войны, объявленной России Турцией 25 сентября 1768 г. Более полувека миновало с тех пор, как Петр Великий, вдохновленный Полтавской викторией, предпринял поход против Оттоманской Порты, безраздельно господствовавшей в Северном Причерноморье почти три столетия. Казалось, что после победы над лучшей европейской армией — шведами — одолеть турок не составит труда. Но противник опрокинул все расчеты. Русская армия была окружена на Пруте превосходящими силами турок и крымских татар и оказалась на грани гибели. Только искусство дипломатов предотвратило катастрофу. Верховный везир выпустил Петра и его армию из железных объятий. Взамен Россия была вынуждена вернуть все свои завоевания в Приазовье, добытые ратным трудом нескольких поколений. Новая попытка, предпринятая Россией в союзе с Австрией (в царствование Анны Иоанновны), несмотря на взятие Очакова и занятие Крыма русскими армиями, несмотря на разгром турок при Ставу чанах, закончилась почти безрезультатно. При заключении мира Россия сумела вернуть лишь Азов. И вот новая война. Поначалу успехи превзошли все ожидания. Кампания 1770 г, ознаменовалась блестящими победами на суше и на мор В сражениях при Ларге, Рябой Могиле и Кагуле граф П. А. Румянцев разгромил турецкую армию и конницу крымского хана. Русские корабли, пришедшие из Балтийского моря в Средиземное, уничтожили турецкий флот при Чесме. В 1771 г. армия князя В. М. Долгорукова заняла Крым. Противник запросил перемирия. Но мирные переговоры, которые велись в 1772 г. в Фокшанах и Бухаресте, закончились провалом. Порта, поддержанная Францией и Австрией, отказалась признать условия, выставленные Россией: независимость Крымского ханства и свободу плавания русских судов на Черном море и в проливах. Военные действия возобновились весной 1773 г. Истощенная войной Россия нуждалась в мире. Екатерина настойчиво требовала от Румянцева решительного наступления на Балканы. Не имея достаточных сил, Главнокомандующий решил переправить армию за Дунай и овладеть крепостью Силистрия — опорным пунктом противника. Чтобы разведать положение неприятеля, Румянцев приказал генералам Салтыкову, Вейсману и Потемкину провести частные поиски за Дунай. 6 мая в монастырь Негоешти на левом берегу Дуная, напротив Туртукая, прибыл новый командир. Ему шел сорок третий год, он имел чин генерал-майора и звался Александром Васильевичем Суворовым. С самого начала войны с Турцией он рвался на Дунайский театр военных действий. Но Военная коллегия распорядилась иначе. Почти четыре года Суворову пришлось сражаться в Польше против отрядов Барской конфедерации, объявившей войну правительству короля Станислава Августа. Короля поддерживала покровительствующая ему Россия. Конфедераты опирались на помощь Франции и Турции, Война носила партизанский характер и потребовала от русских и коронных войск большого напряжения сил. Суворов проявил себя мастером маневренной войны, одержал ряд важных побед и способствовал успешному умиротворению вверенного ему края. Подвиги Суворова были отмечены чином генерал-майора, орденами Св. Анны, Св. Александра Невского и Св. Георгия 3-ей степени. В конце 1772 г. он был отозван из Польши. В феврале 1773 г. под чужим именем выезжал к шведской границе для осмотра местности и оценки обстановки. Швеция после государственного переворота, произведенного королем Густавом III, занимала враждебную позицию по отношению к России. На основании собранных Суворовым сведений был разработан план укрепления границы, а 6 апреля 1773 г. мечта Суворова попасть в армию Румянцева сбылась. Указом Военной коллегии он был определен «по желанию его в первую армию». Получив приказание своего непосредственного начальника графа И. П. Салтыкова провести поиск на турецкий укрепленный лагерь при Туртукае, Суворов начал тщательно готовиться. Он понимал, как важно с первых шагов на новом месте подтвердить свою боевую репутацию. Его беспокоил недостаток сил, особенно пехоты. «Все мне кажетца пехоты мало,— жаловался он Салтыкову в письме от 8 мая.— Целим атаку, захватывая ночь. От Потемкина я не очень надежен, судов его долго ждать. Все хорошо, как Бог благоволит. А пехоты кажетца мало...» Накануне Суворов уведомил своего соседа слева о решении атаковать противника 9 числа и просил его содействовать поиску на Туртукай демонстрацией против «Силистрийского неприятеля». Соседа звали Григорием Александровичем Потемкиным. В своем первом письме от 7 мая Суворов называет его генерал-майором, еще не зная, что тот 21 апреля произведен в генерал-поручики. Ответных писем Потемкина в архивах нет. Но, судя по письмам Суворова, они были. Знакомство таким образом произошло в боевой обстановке. Потемкину шел тридцать четвертый год. Как и Суворов, он происходил из среднего дворянства. Как и Суворов, мальчиком был записан в военную службу. Но если Суворов проходил науки дома, под руководством отца — человека образованного, питомца Петра Великого, то Потемкин, рано оставшись без отца, был отослан матерью к родственникам в Москву, где поступил в гимназию при Московском университете. Суворов начал действительную службу 18 лет капралом лейб-гвардии Семеновского полка. 24 лет был выпущен в армию поручиком. Участвовал в Семилетней войне на штабных, интендантских и строевых должностях. Обратил на себя внимание начальства как смелый кавалерийский офицер. Румянцев представил его к чину полковника. Однако этот чин Суворов получил с задержкой, уже после восшествия на престол Екатерины II. Среди главных участников переворота 28 июня 1762 г. мы видим отца Суворова — Василия Ивановича, генерал-поручика, бывшего генерал-губернатора оккупированной русскими войсками Восточной Пруссии. Суворов старший пользовался уважением и доверием Екатерины.

Иной была карьера Потемкина. Проучившись до 21 года в Московском университете и выказав большие способности к наукам (награжден золотой медалью за успехи), Потемкин в 1760 г. был исключен из числа студентов «за нехождение в классы». Вскоре он явился в лейб-гвардии Конный полк, в который был записан еще в 1755 г. В чине вахмистра принял самое активное участие в перевороте, возведшем на престол Екатерину. Сопровождал карету арестованного императора в Ропшу. И хотя имя его в списках награжденных пособников Екатерины стоит на последних местах, Потемкин был замечен. Он был произведен сразу в подпоручики гвардии (этот чин приравнивался чину армейского капитана) и получил 400 душ. Вскоре ему был пожалован придворный чин камер-юнкера. Братья Орловы, возглавлявшие самую влиятельную придворную группировку (в первые десять лет царствования Екатерины II), дарят его своей дружбой. Обладая изумительной памятью, открытостью характера и личным обаянием, Потемкин делается известным в кружке личных друзей императрицы. Поручая ему отдельные важные дела (в частности, какое-то время он исполнял ответственное поручение при обер-прокуроре Святейшего Синода), Екатерина постепенно подготавливала его к государственной деятельности. В ноябре 1768 г. Потемкин, как состоящий при дворе, отчисляется из конной гвардии. Его новое придворное звание камергера, согласно табели о рангах, дает ему праве на чин генерал-майора.

Лишь на сороковом году жизни Суворов, прокомандовав шесть лет Суздальским пехотным полком, получил чин генерал-майора за отличия в боях с конфедератами. В тс самое время, когда Суворов настойчиво просил своих друзей в Петербурге «вырвать» его из Польши «туда, где будет построжае и поотличнее война» (письмо Ан. И. Набокову от 15 декабря 1768 г.), Потемкин делает неожиданный шаг — добивается у императрицы разрешения отправиться на войну против турок. 21 января 1769 г. на заседании Большой комиссии по составлению «Уложения» (ново го свода законов империи) маршал собрания А. И. Бибиков объявляет депутатам, что «господин опекун от иноверцев член комиссии духовно-гражданской Григорий Потемкин по Высочайшему Ея Императорского Величества соизволению, отправляется в армию волонтером». В кампании 1769 г. мы видим Потемкина в авангарде 1-й армии, коте рым командовал генерал-майор князь А. А. Прозоровский В 1770 г. он участвовал в блестящей кампании Румянцев и был награжден.за боевые отличия орденами Св. Анны Св. Георгия 3-й степени, Потемкин, к которому благоволили князь Г. Г. Орлов и Румянцев, получает право лично писать императрице. Ко дню прибытия на Дунай Суворова Потемкин входит в число самых близких сподвижнике фельдмаршала, хотя самым выдающимся боевым генералом румянцевской армии считался генерал-майор Отто фон Вейсман-Вейсенштейн, герой кампании 1771 г., кавалер Св. Георгия 2-й степени.