Шрифт:
Когда перешел в «Локомотив», вернулся в мытищинскую общеобразовательную школу. Учился там – и ездил на тренировки в Лосинку. Это уже не час пятнадцать езды от дома, а полчаса. Иногда садился на велосипед и из дома на тренировку на велике гнал. «Тайнинская», «Перовская», «Лось», «Лосиноостровская» – четыре станции. Могли, правда, по дороге велосипед отнять, поэтому ехать приходилось быстро.
Отнять ни разу не отняли, но однажды украли. Когда мне лет в двенадцать лень было из дома в магазин пешком сходить за лимонадом. Брат или мама как-то летом сказали – сходи. Говорю: «Поеду только на велике». Поехал, купил лимонад, выхожу из магазина – велосипеда нет. Ищи ветра в поле. Разревелся…
Спустя время бабушка мне новый купила. Но этот был уже советский, а тот – импортный. На такой же у родителей не хватало денег. Тот мой велик сто рублей стоил. А у мамы зарплата была рублей 90, у отца – 120. В общем, велосипед им в половину общей зарплаты обошелся, копили на него. И вот так глупо взять и потерять…
С велосипедом у меня еще была одна история, которую вспоминать неловко. Где-то в первом классе, совсем маленьким, ехал на «Орленке», а по двору двигалась машина, «восьмерка». Я не смог остановиться и как на полной скорости влетел ей в дверь! Стекло разбил, в двери вмятина, а у меня велик – на три части.
Старик-водитель поймал меня и говорит: «Ты что делаешь?!» Весь двор собрался. Ну и я со страха… обмочился. Неприятно было, со стыда сгорел. «Скорая» приехала, милиция. Зачем «Скорая», если со мной все нормально? Ну да, порезы какие-то были, но руки-ноги – все целое.
Родители, конечно, покричали, но потом выяснилось, что я не виноват. Милиция разбиралась и так решила. Никаких денег за помятую дверь и разбитое стекло с родителей не потребовали. Я волновался скорее за это. Может, по двору нельзя было ездить? Хотя вроде все ездили…
Ни в школе, ни после нее не курил и не пил. Первый раз попробовал крепко выпить с компанией лишь лет в восемнадцать, в Мытищах на Новый год. Мне не понравилось, плохо было. А курить… Однажды захотелось попробовать, купил пачку «Космоса», выкурил ее за неделю. И всё. По сей день сигареты не курю. Не потянуло. Разве что сигары иногда.
Любимым напитком много лет был лимонад. Сколько себя помню в дубле «Спартака» – а это три года, – всегда лимонад пил. Наш, советский. И раньше, на «Динамо», тоже. Там стояли автоматы с газировкой: три копейки – сладенький лимонад, копейка – обычная вода. Самые хитрые проделывали дырочку в трехкопеечной монете, веревочкой обвязывали, опускали в автомат. Вода лилась, а они веревку с монеткой р-раз – и обратно. А я, когда стал постарше, просто бил сильно кулаком по автомату – и газировка сама лилась. Если же не лилась, а пить после тренировки хотелось страшно, иной раз скрепя сердце с 20-копеечной монетой расставаться приходилось – если более мелких не было…
А в драках я не участвовал, может, потому, что на улице почти не болтался, ее у меня в хорошем смысле увел футбол. Каждый день ездил в Москву и обратно, ни на какую улицу не оставалось времени. Не приходилось ли защищать девушку? Ха! Какие девушки? О них у меня тогда и мыслей никаких не было – думать на эту тему только лет в восемнадцать начал.
Если тренировка на «Динамо» начиналась в 8.30 утра, двумя часами ранее вставал, в семь затемно шел на электричку. А возвращался в Мытищи в семь вечера. Если силы были – а были они почти всегда, – шел играть в футбол на коробку. Для меня самым страшным наказанием было, когда ребята во дворе мяч гоняли, а меня не отпускали. Мама заставляла меня делать уроки и приговаривала свою любимую пословицу: «Сделал дело – гуляй смело».
И смотрел футбола много. Точно помню, как следил за матчами чемпионата Европы 1984 года, хотя мне еще и восьми не было. В финальной игре мяч испанскому вратарю в руки летел, он его под мышкой в ворота пропустил. И первую игру чемпионата мира 1986 года никогда не забуду, когда наши у Венгрии выиграли – 6:0. Классные голы дальними ударами забивали.
Когда стал постарше, начал на домашние матчи сборной ездить вживую смотреть. В пятнадцать лет, в 1991-м рванул в «Лужники», когда сборная СССР играла решающий матч отборочного цикла чемпионата Европы с Италией. Анатолий Бышовец нашу команду тренировал. Нас устраивала ничья, и игра была почти без моментов. Так 0:0 и сыграли, вышли на Европу. Я сидел за воротами, сто тысяч на стадионе, еще деревянные скамейки были…
Знал бы тогда, что через много лет Бышовец меня из «Локомотива» выгонит, – сильно удивился бы! Причем даже шанса не даст. Я ведь всегда считал его хорошим специалистом. В 2004-м Анатолий Федорович должен был принять зарубежную команду, и его спросили в интервью, каких трех игроков он забрал бы с собой из чемпионата России. И он назвал мою фамилию. Понятно, что через три года, с возрастом, я стал хуже играть. Но не до такой же степени, чтобы зачехлить меня спустя две недели после начала тренировок…
Но я долго зло не умею держать. В свое время говорил, что Бышовцу не подам руки. Но время лечит. Правда, как-то раз оба оказались на стадионе «Новые Химки». Вижу, он идет, и он меня увидел. Мы оба сделали вид, что друг друга не заметили, и пошли в разные стороны.
Александр Маньяков:
– Вадик в детстве не был хулиганом, но шалопаем, как и все мы, был. Это сейчас на сборы ездят, а раньше как было – лето, пионерлагерь, смена, и вас как спортотряд туда отправляют. Нам, тринадцатилетним, выделили один полный вагон электрички, мы туда загрузились и поехали в Тулу. Езды два часа. А Евсеич сел в самый конец вагона, прямо у дверей. С Разделом, тоже нашим мытищинским пацаном. Остановка, поезд трогается – а они ржут вдвоем. Не пойму – чего смеются?
Выясняется. У нас в вагоне двери заблокированы, к нам не зайдут. Так они, когда поезд трогался, помидорами и яйцами в пассажиров на перроне кидались. Я им: «Вы что, идиоты, что ли?» А они хохочут. Мамы дают сухой паек – а они яблоко съедят, огрызком кинут. Половину помидора скушают – второй бросятся.
Или уже в шестнадцать лет поехали за сборную области играть в Калугу, микрорайон Анненки. Выезд для лошадей, дорога, тир. В этом тире мы и жили. Комнатки без телевизоров, общий туалет – барак, в общем. И был у нас парень из Раменского, прозвище – Мужик. Невысокого роста, полненький, с лишним весом. И вот они с Евсеевым сдружились. Они такие разные – откуда общий язык нашли? Тот просто уличный! Он потом в тюрьму сел, как нам говорили.
Евсеич – скромняга, слова из него не вытянешь – и тот, дворовый, развязный. Но сошлись. Как-то выдался денек свободный, но мы все равно с мячами на поле вышли, жонглируем, по воротам бьем, время убиваем. А тогда только появились трехлитровые пластиковые бутылки «пепси-колы».
И они такие вдвоем идут. Бутылки в руках, пьют, а Вадик еще и кусок сахара ест. «Ты чего, говорю, «пепси-колу» с сахаром?» – «А это не «пепси-кола». – «А что?» – «Пиво». Рядом был пивбар, они туда сходили, взяли себе по баклажке темного, похожего на «пепси». Говорю ему: «Слушай, ну ты бы рыбку купил закусить, орешки, чипсы». Он: «Да оно же горькое!» – «Ну ты чудак!»
Ему тогда уже шестнадцать лет было. Иные ребята вовсю закладывали за воротник, а он, поскольку не выпивал, решил таким вот образом самоутвердиться. Но настолько ему неприятно это пиво было, что он стал его сахаром закусывать. Чистое баловство! А вообще он был жуткий режимщик. Потом в «Спартаке» ребята, уже чемпионы, ездили куда-то, а он сидел на базе и к играм готовился…