Самое страшное ощущение – когда уходит любовь. Она не спрашивает разрешения. Точно так же ушла моя любовь к милому английскому юноше. Как я чувствовала себя после этого? Как после пожара. Я боялась стать инвалидом любви, потому что это чувство может всё разрушить и сжечь.

Я и подумать не могла, что смогу полюбить ещё раз. Теперь я знаю, что любовь нельзя воспринимать как данность, отпущенное нам время так скоротечно. Я не дала озлобиться своей душе, и это самое главное. Я знала, что рядом с нами всегда и ангел, и дьявол. Чем слабее становится человек, тем сильнее становится дьявол. Любовь имеет особенность уходить, и в этом нет и не может быть виноватых.

Особенно прекрасно рождение любви, когда влюбленность переходит в любовь. Это так трогательно и красиво. Я люблю этот момент смаковать, любоваться им и постепенно выпивать любовь по совсем крохотной капельке, чтобы оставить что-то на потом и как можно дольше растянуть это удовольствие. Я уверена, что при обоюдном желании удивительная близость может растянуться даже на годы.

Любовь – это состояние души. Это эйфория, а эйфория всегда временна. Жаль, что наступает тот момент, когда эйфория проходит.

И всё же любовь многогранна и безгранична. У неё слишком большие возможности. Она может приносить удовольствия, нежить, лелеять и оберегать, а может колоть, убивать и терзать. Любовь нас родила, она же нас и убивает. Кого-то своим жаром, а кого-то болью. У всех по-разному. Она то возносит нас до небес, то кидает в страшную пропасть. Для кого-то любовь – волшебное чувство, а кто-то ее очень боится. Она кого-то испепеляет, кого-то согревает, а кого-то убивает. Любовь уносит очень много жизней.

При мысли о Ромке на моих глазах показались слёзы. Тяжело научиться жить без человека, которого ты когда-то любила и любишь до сих пор. Судьба поиграла с нами в злую шутку и решила, что нам больше не стоит встречаться. Если бы тогда, в Питере, я знала, что это наша последняя встреча, я бы никогда от него не ушла... Я до последнего верила в то, что он обязательно меня найдёт и уже никуда не отпустит. А я и сама не захочу никуда уходить.

Теперь для меня настало страшное время. Я выкуриваю по пачке дешёвых сигарет в день, часами тупо смотрю в одну точку и постоянно чувствую, как мне не хватает воздуха. Иногда я ощущаю такую боль в груди, что начинаю её рассматривать, потому что мне кажется, будто в ней зияет огромная дыра. С каждым днём я понимаю, что скоро наступит момент, когда я уже не смогу справиться с этой болью.

Так жить просто невыносимо и очень страшно. Я мечтаю поехать в церковь, но её здесь нет. Я бы приехала в церковь и поплакала у иконы Божьей Матери. Поговорила бы со служителями церкви, прислушалась бы к их словам и поставила свечку за упокой своей любви.

– ...Саня, а что это у тебя жена из горла пьёт? – забеспокоилась Зина.

– Хочу и пью, – ответила я. – Тоже мне, аристократы нашлись.

– Молчать! – крикнул Саня и топнул ногой. – С этой минуты ты будешь во всём слушаться меня! Меня бабское мнение не интересует.

Сашка вновь повертел у меня перед носом моим паспортом со штампом о регистрации. Затем полюбовался свидетельством о регистрации брака и со словами: «Я сам всё папе покажу» сунул документы в карман.

– Какому папе? – не сразу поняла я его.

– Нашему, – ответил он не раздумывая. – Ведь теперь это не только твой папа, но и мой.

Меня вновь погрузили в грузовичок и повезли обратно в деревню. Я смотрела на величественную природу, вспоминала свою прошлую жизнь, пила шампанское из горла и рыдала. Затем стащила со своей головы пыльный тюль и выкинула его на дорогу.

На следующий день после регистрации брака я начала пить...

– Саша, она скоро всю самогонку выпьет, – жаловалась на меня Зина своему сыну. – Я уже не знаю, куда её от твоей жены прятать!

– Зина, дай выпить, – я смотрела на Сашкину мать грустным взглядом и чувствовала, как дрожат мои руки. – Зинуля, будь человеком. Видишь, мне плохо.

– Ты, кроме как самогонку жрать, ничего не умеешь! – ругалась Зина. – Ты когда забрюхатишь?

– Дай стопку. Я забрюхачу, обещаю, – жалобно просила я её.

– Ты уже столько вёдер выпила, обещая забрюхатить, и ничего. Никакого результата.

– Если дашь рюмку, результат будет. Клянусь!

– Да тебе поклясться, что в туалет сходить.

– Зина, так может, дело не во мне, а в твоём сыне, – попыталась я перевести все стрелки на Сашку.

– А сын-то мой здесь при чём? Это ты пустая.

– И чего вы здесь спорите? – вошёл в дом раскрасневшийся Сашка. Он только что рубил дрова.