Шрифт:
1810 год. 1 января 1810 года, возвратясь из дворца, он объявил, что сделан председателем военного департамента Совета [162] и что министр будет другой, почему и отказывается от дел наших. Но как ошибся в перемене места!
Около половины января объявлен военным министром Барклай де Толли [163] . С первой работы удивились мы сему выбору, и по нескольким бумагам, у графа Аракчеева явившимся, по которым не оставил он тотчас призвать нас к себе, заключили, что воистину он дядькою будет Барклая. Однако же через неделю все переменилось: докладные записки начали выходить с резолюциями, рукою Государя писанными, и граф Аракчеев, увидев ошибку свою, начал ездить чаще в Грузино и проживать там по месяцу.
162
По манифесту от 1 января 1810 г. учреждаемый Государственный совет был разделен на четыре департамента: законов (председатель П. В. Завадовский), гражданских и духовных дел (Н. С. Мордвинов), государственной экономии (П. В. Лопухин) и военных дел (А.); председателем был назначен Н. П. Румянцев, государственным секретарем — Сперанский. Современники считали, что в басне Крылова «Квартет» обыгрывается учреждение Совета, а ее персонажи — это главы департаментов: Мартышка — Мордвинов, Осел — Завадовский, Козел — Лопухин, Медведь— А. (см.: Дмитриев И. И. Взгляд на мою жизнь. М., 1866. С. 292–293; примеч. М. Н. Лонгинова).
163
Барклай де Томи Михаил Богданович (1761–1818) — граф (1813), князь (1815); в 1810–1812 гг. военный министр, главнокомандующий 1-й Западной армией (март — сентябрь 1812) и соединенными русско-прусскими войсками (1813–1814); генерал-фельдмаршал (1814).
<…>
Проведя два года под начальством графа Аракчеева, я получил в сие время чрез него два ордена: 2-й Анны с брильянтами и 3-го Владимира; но он лишил меня и Бижеича [164] 4-го Владимира, пожалованного за службу при Вязмитинове [165] , и не дал чина статского советника, зная, что скоро издан будет известный указ 1809 года [166] , вследствие чего и поторопился произвесть Персидского [167] в коллежские асессоры. Впрочем, я расстался с ним (графом Аракчеевым) хорошо [168] и во время службы не только не имел никакой неприятности, но ощущал особенное к себе уважение: раза два назывался он обедать у меня и был доволен приемом; нередко подъезжал к департаменту, брал с собою кататься пред обедом; я у него обедал часто, что в тогдашнее время много значило; в Сибирь прислал он мне гравированный портрет свой и вел со мной переписку приятную. Но что в свете сем постоянно? Впоследствии он сделался врагом моим, и, Бог свидетель, не знаю иной тому причины, кроме замеченного им благоволения ко мне императора Александра I.
164
Бижеич (Бижевич) Семен Агафонович (1765–1838) — в 1802 г. обер-сек-ретарь Военной коллегии, коллежский советник; статский советник (1806), в 1810 г. помощник статс-секретаря Государственного совета по Военному департаменту; действительный статский советник (1812); в 1812–1828 гг. — директор общей канцелярии военного министра.
165
В 1807 г. военный министр С. К. Вязмитинов представил Марченко и Бижеича к ордену Св. Владимира 4-й степени. А., сменивший Вязмитинова, не дал Александру I на подпись заготовленный указ об этом награждении (см.: PC. 1896. № 3. С. 479–480).
166
В соответствии с указом от 6 августа 1809 г. («О правилах производства в чины по гражданской службе» — Полное собрание законов Российской империи. Т. 30. СПб., 1830. № 23771) для получения чина коллежского асессора требовалось иметь университетский аттестат или сдать специальный экзамен.
167
Персидский Алексей Иванович (1770–1842) с 1809 г. служил в военно-походной е.и.в. канцелярии, коллежский асессор (с 1810), с 1812 г. — секретарь общей канцелярии военного министра, надворный советник (в 1814 г.); в 1815 г. прикомандирован к А., с 1818 г. — помощник статс-секретаря Государственного совета по военному департаменту; в 1821–1835 гг. председатель Экономического комитета военных поселений, тайный советник.
168
В 1810 г. генерал-губернатор Сибири И. Б. Пестель предложил Марченко место томского гражданского губернатора. Летом 1810 г. тот переехал в Томск.
В управлении Военным министерством граф Аракчеев держался одного правила с Бонапарте: все гибни, лишь бы мне блестеть. Самовластием беспредельным и строгостию, конечно, сделал он много хорошего: восстановил дисциплину, сформировал, заново можно сказать, армию, расстроенную неудачами 1805 и 1807 годов [169] (неисправно и жалованье получавшую); удовлетворил справедливые полковые претензии; учредил запасы и оставил наличных денег, как помнится, 20 миллионов рублей. Но вместе с тем нанес и вред государству, отказавшись платить долги, и опубликовал о том в газетах, с странною отговоркою, что он не может делать из одного рубля двух, подорвал сим более чем на 15 лет кредит казны и разорил многих подрядчиков; неумеренное же требование денег от Государственного казначейства заставило Голубцова [170] столько выпустить ассигнаций, что серебряный рубль из 1 рубля 30 копеек дошел в два года до 4 рублей. Унижение Голубцова пред графом Аракчеевым так было велико, что он подписал акт, дабы все начеты и взыскания как с чиновников, так и с подрядчиков передавать государственному казначейству, а Военному министерству отпускать из оного деньги тотчас по открытии начета. С сменою графа Аракчеева бедный Голубцов немедленно отставлен без просьбы, и Аракчеев мог хвастать, что оставляет министерство в блестящем виде! Так и впоследствии затеял он военное поселение и оставил его чрез девять лет с экономическим капиталом свыше 40 миллионов рублей. Но как составлен капитал сей? Грабежом казны! Министерство финансов удовлетворяло непомерные сметы Военного министерства, заключавшие в себе необъятное число войск, давало особо деньги на поселения и, лишась крестьян, в военных поселян обращенных, лишилось дохода в податях.
169
Речь идет о поражениях при Аустерлице (1805) и Фридланде (1807).
170
Голубцов Федор Александрович (1758–1829) — с 1802 г. государственный казначей, в 1807–1810 гг. — министр финансов.
Может быть, политика Государя, после неудачных битв с французами и при расстройстве армии, заставила избрать министром именно графа Аракчеева, даже смотреть сквозь пальцы на деяния его, чуждые чувствам доброго Александра; и человек сей был ужасен. М. Я. Фок [171] справедливо изобразил его при пожаловании графу Аракчееву фамильного герба в стихе:
«Девиз твой говорит, что предан ты без лести; Скажи же мне кому? коварству, злобе, мести!» [172]
171
Фок Максим Яковлевич (1774 или 1775–1831) — с 1811 г. помощник правителя, а с 1813 г. — правитель Особенной канцелярии Министерства полиции (в 1819 г. присоединена к Министерству внутренних дел); действительный статский советник (1826), с 1826 г. директор канцелярии Третьего отделения.
172
Эпиграммы, обыгрывающие девиз А., см. в приложении.
Вот несколько анекдотов о графе Аракчееве, без систематического порядка.
По вступлении в Военное министерство завел он конвой: карету его по очереди окружали кавалергарды, лейб-гусары и проч., с обнаженными саблями. Потом со всех полков отряжаемы были к нему ординарцы, как к Государю; наконец, и один флигель-адъютант должен был являться на дежурство. Первоначально жребий пал на Ставицкого [173] , нынешнего сенатора, которому показалось это обидным, тем более что наряд был сделан не по Высочайшему повелению. Отдежурив, он объяснился с Государем поутру; но, по возвращении графа Аракчеева из дворца, Ставицкий тотчас услан в армию князя Голицына [174] .
173
Ставицкий (Ставиский) Максим Федорович (1778–1841) — в 1784 г. был определен в Артиллерийский и инженерный кадетский корпус, в 1791 г. выпущен штык-юнкером в артиллерийский батальон Балтийского гребного флота; в 1800 г. майор, в 1805 г. назначен бригад-майором в армию Л. Л. Беннигсена, на следующий год пожалован во флигель-адъютанты; в 1812 г. бригадный командир 12-й пехотной дивизии, генерал-майор; сенатор, генерал-лейтенант (с 1826).
174
Голицын Сергей Федорович (1749–1810) — князь; генерал от инфантерии (1797), в 1801–1804 гг. генерал-губернатор Риги, в 1809 г., во время военных действий России против Австрии, под его командованием находился корпус, действовавший в Галиции.
Никакого равенства с собою терпеть он не мог. Корсаков [175] жаловался Государю на дерзкие бумаги Аракчеева и получил такой собственноручный ответ, что с первою почтою прислал просьбу об отставке.
Граф Буксгевден, главнокомандующий финляндскою армиею, отставлен за то, что партикулярным письмом просил с большею внимательностью к правде делать ему замечания [176] .
Даже великий князь Константин Павлович имел от него неприятности, до мелочей. Так, например, в один праздник граф Аракчеев никого не принимал, и адъютант записывал всех приезжавших в книгу, которую на другое утро представлял графу. Увидя в ней, что являлась в одиннадцать часов с поздравлением конная гвардия с шефом своим, он отметил резолюцию: «Объявить, что военный министр один, так могли бы раньше приехать» [177] . Подобных чудес много в адъютантских книгах и на подлинных бумагах.
175
Корсаков Алексей Иванович (1751–1821) — выпускник Артиллерийской и инженерной школы (впоследствии преобразованной в одноименный кадетский корпус), капитан артиллерии (1774), майор (1781), полковник (1794), в 1797–1799 гг. директор Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса, с 1800 г. генерал от артиллерии, инспектор всей артиллерии. В 1803 г. назначен сенатором и директором Горного корпуса; в отставке с 1811 г. Два письма А. к нему (1800) см.: РА. 1894. № 5. С. 125–126.
176
Буксгевден Федор Федорович (1750–1811) — граф (1797); генерал от инфантерии (1803), в 1797–1798 гг. петербургский генерал-губернатор; главнокомандующий во время Русско-шведской войны 1808–1809 гг., отставлен в декабре 1808 г. Его письмо к А. от 13 сентября 1809 г. производило на современников сильное впечатление смелостью, с которой в нем была изображена «картина <…> властоначалия» А.: «Ваше сиятельство отношением своим уведомили меня, что в ведомости моей, представленной Государю императору, о потерях и приобретениях в Финляндии, во время командования моего армиею, нашли вы неверное показание пороха. <…> — Извините, милостивый государь мой, что не мог на оное отвечать вскоре по получении сего, ибо <…> сам обязан был улучать время заняться к вам ответом о таковом предмете, о коем не было еще днесь примера в российской истории, чтобы главнокомандующий принуждаем был рыться в бумагах, дабы объяснить, куда девалось несколько пороху, им же приобретенного! <…> — Ежели бы смысл ваших бумаг и поступков касался только лично до меня, то и меня не вынудили бы вы писать к вам. Личные оскорбления должны лично и возбраняться. Но как все относится к уничижению звания главнокомандующего, почтенного от всех и всеми веками, которое я имел счастие носить с должным усердием Монарху и Отечеству, и сдал оное, не унизив сего сана в лице моем, то и не попущу вас <…> оскорблять звания сего, почтенного от всего просвещенного света. — Хочу <…> обнаружить вам, сколь явно и неосторожно испытываете вы против меня все способы, дабы удовлетворить вашему строптивому стремлению. Сие самое стремление причиною, что не упускаете разных предлогов насылать ко мне запрос за запросом, несмотря, что я через ваше попечение лишился всех адъютантов, управлявших моими делами, и не имею совсем способов вести переписку. <…> — Но забываться в делах по неопытности можно бы еще извинить, когда бы из того льзя было ожидать какой-либо пользы. Посмотрим, достойны ли извинения те выражения ваши, кои касаются до власти. В объяснении сказано, что военный министр от главнокомандующего генерала, графа Буксгевдена, не получал ведомости о долгах. — Скажите, пожалуйста, когда вам главнокомандующий должен был подать ведомость о долгах? Неужели понимать из сего должно, что вы разумеете вам и Государю — все равно? Ибо я не думаю, чтобы вы забыли Высочайший имяиный ко мне указ от 8 ноября прошлого года и другие подтвердительные повеления, кои по вашей части с такою тщательностию были сочиняемы, в коих ясно Государь повелевает мне представить ведомость о долгах ему, что мною по части военной давно исполнено. Каким же образом могли вы совокупить воедино Государя и военного министра? — <…> Знаете ли вы, милостивый государь мой, что есть главнокомандующий? Главнокомандующий есть воин, испытанный в любви к отечеству, искусившийся на поле брани и служением своим доказавший преданность престолу. Ему Государь вручает безопасность, спокойствие и славу своего государства, ему подчиняет он тысячи воинов, коих сбережение и самая жизнь зависит от его мановения, неусыпности и бесчисленных попечений. <…> И сей воин, теряя покой и здоровье свое, не будет даже ныне чрез посредство ваше иметь в предмете отдать в трудах своих отчет самому Государю! Скажите, откуда вы почерпнули сию всеразрушаюшую систему, что подумают воины, кои <…> достойны будут занять знаменитую сию систему, вами столь уничиженную? И с каким намерением? Неужели вы думаете чрез то обратить всех к вам почтение? Нет, милостивый государь мой, вы весьма ошибаетесь! Кто ни в боях, ни в судах, ни в советах царских, ни сверх супостатов, тот никогда не вынудит сограждан к истинному себе уважению, какие бы он ни принимал меры строгости. Из сего видно, что всемилостивейший Государь, пекущийся о благе государства, не знает еще, кого вы в настоящем деле в себе заключаете. — <…> лета и служба моя дают мне право советовать вам, дабы вы, для блага общего, исправили свои поступки, заслужив через то всеобщую признательность и мое особенное уважение» (Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1858. Кн. 1. Отд. V. С. 133–137; по утверждению И. П. Липранди (РА. 1866. Стб. 1043), майор Генерального штаба Гавердовский, состоявший при Буксгевдене, при переводе послания на русский язык сильно смягчил выражения подлинника). Письмо Буксгевдена расходилось в списках (некоторые см.: РО РНБ. Ф. 17. № 39. Л. 75–80; Ф. 542. № 680; ОР РГБ. Ф. 416. Карт. 6. № 30).
177
Константин Павлович (1779–1831) — великий князь, второй сын Павла I; шеф Конного гвардейского полка (с 28 мая 1800 г.). О внимании А. к формальностям этикета рассказывается также в «Записках» В. М. Жемчужникова: «Не успев, по рассеянности, поздравить в должное время графа Аракчеева с Светлым Христовым Воскресением, отец мой счел за лучшее не приносить поздравления своего вовсе и не был у него <…> чуть ли не до Фоминой, Первые слова графа при встрече с моим отцом были: «Христос Воскресе!» Отец мой, полагая, что поздравления ему ограничивались одним расписыванием имени своего на листе, ответил: «Я уже имел честь в первый день праздников приносить поздравления вашему сиятельству». — «Неправда, господин подпоручик! Я христосовался со всеми, кто ко мне приезжал, а вас не было»» (BE. 1899. № 2. С. 641; в отрывке речь идет о Михаиле Николаевиче Жемчужникове (1788–1865), в 1805 г., по выпуске из 1-го кадетского корпуса, назначенном адъютантом к А.). Ср. рассказ Л. Г. Кемеровского, секретаря А.: «Получает однажды граф Аракчеев от какого-то окружного командира военного поселения и чуть ли не Херсонского, донесение, но с слишком неразборчивою подписью; рассердился граф и велел вызвать окружного командира в Петербург. Едет бедный командир в Питер. По приезде в столицу кого только не спрашивал, зачем бы его требовал граф, никто ничего не знает. Наконец, ни живой ни мертвый, является к Аракчееву; тот его спрашивает, зачем он приехал. «Не могу знать, зачем ваше сиятельство требовали». — «Я требовал?!.. Как ваша фамилия?» — «Так-то». — «Как, как?» — «Так-то, ваше сиятельство!» — «А!..» — отодвигает Аракчеев в столе ящик, достает какую-то бумагу и спрашивает у предстоящего перед ним: «Это ваш рапорт?» — «Мой, ваше сиятельство». — «Так вот видите ли, я никак не мог разобрать вашу фамилию, за тем-то и потребовал вас, пожалуйста, прочтите ее. Теперь можете ехать обратно». Окружной командир был крепко рад, что так дешево отделался от грозного Аракчеева, и с тех пор фамилию подписывал совершенно разборчиво» (PC. 1872. № 11. С. 591; запись Г. С. Демянока).
Один чиновник комиссариатский умер в Финляндии на гауптвахте, где содержался по личному приказанию графа Аракчеева. На рапорте о том коменданта резолюция: «Вечная память — одним мошенником меньше» На сенатском указе о производстве чиновников за выслугу лет резолюция: «Поздравляю; чинов прибавилось, да прибавится ли ума и способности?»
Власть его была неимоверна: в крепости сажал без доклада Государю. При мне призван был егерский шеф, помнится, полковник Жилка [178] , и разруган за то, что при полку нашел граф Аракчеев множество чухонских подвод. Объяснения Жилки, что полк его новый, что он выступил с двумя ротами из Сибири, формировал его, не останавливаясь, на марше до Немана, а оттуда, тотчас по прибытии, обращен в Финляндию, обоза же не мог он строить на походе, но заказал в Москве, который, вероятно, и готов теперь, в такое привели исступление графа Аракчеева, что он, не помня себя, закричал: «Ты еще разговорился: нет, брат, не старая пора; я царю сказал, что я за все отвечаю и чтоб он в мелочи не мешался; да и покамест буду отвечать, не одну шкуру с вас сдеру, ты сгниешь прежде у меня в крепости, чем царь узнает», — и с сим словом, обратясь к адъютанту, графу Апраксину, сказал: «Отведи его в крепость, а оттуда ступай в Измайловский полк, возьми обоз, и чтоб полк проходил чрез город с своим обозом; а Измайловский полк получит деньги на счет этого командира татарской орды!» Все в одну ночь и исполнено.
178
Возможно, имеется в виду майор Фома Александрович Жилко, 20 марта 1798 г. произведенный в подполковники и назначенный бригад-майором; полковник (1801).
Правивший в Саратове должность губернатора Панчулидзев [179] в указе назван был по ошибке действительным статским советником. Покровительствовавший его товарищ министра внутренних дел Козодавлев воспользовался сим и под предлогом, что цари не ошибаются, поднес указ о производстве; граф Аракчеев, узнав о сем от Государя, тотчас поднес другой указ, в замену прежнего, с названием Панчулидзева статским советником, послал фельдъегеря в Саратов разменять указы и тем кончил недоумение.
179
Панчулидзев Алексей Давидович (1762–1834) — саратовский гражданский губернатор в 1808–1822 гг.