Милли заметила, что все двери были одинаковыми; отличались они лишь металлическими номерами, укрепленными на верхних панелях. В конце коридора Гордон остановился у одной из них: номер семнадцать. Ключ скользнул в замок, дверь распахнулась, и он поманил ее в комнату.

Но вместо комнаты Милли оказалась у очередной лестницы, начинающейся сразу за порогом.

– Организация, – повторил Гордон, улыбаясь ей и подкручивая газовый рожок. – Отдельный вход, чтобы я мог приходить и уходить, не беспокоя жильцов.

– Но куда ведет лестница?

– Я покажу тебе. – Гордон пошел первым, Милли – следом. Здесь пахло свежей краской и штукатуркой: стены казались едва просохшими. Милли глянула вверх и увидела мужа, стоящего на верхней ступени перед следующей дверью, открывшейся от его прикосновения. Он шагнул в сторону, жестом приглашая ее войти, и доброжелательно улыбаясь.

– Вот мы и дома.

Лестница вела к очередной двери, и Милли вдруг очутилась в залитой светом комнате.

Роскошный ярко-красный ковер оттенял изящество мебели в стиле барокко с цветастой обивкой, каминную доску резного мрамора и позолоченные рамы написанных маслом картин. В углу поблескивал отделанный дубом орган фирмы «Эсти».

Гордон приблизился к Милли, наслаждаясь ее изумлением.,

– Ну, как тебе это нравится? – пробормотал он. – Я рассчитывал на твое одобрение.

– Еще бы… – Губы ее дрогнули в улыбке. – Но все это должно стоить целое состояние.

– Я уже говорил тебе, что собираюсь его заработать. Сейчас это не повод для беспокойства. – Он провел ее через комнату к противоположной двери. – Хочу показать тебе остальное.

Он снова отступил, позволяя ей первой шагнуть через порог. В комнате находился единственный тусклый рожок, но света было достаточно, чтобы разглядеть величие кровати под балдахином, занимавшей всю середину комнаты. В огромном зеркале напротив – двойник Милли. Вглядываясь в это зеркало, она видела улыбавшегося рядом с ней Гордона.

– Итак, дорогая, что скажешь?

– Это похоже на дворец!

– Замок, – уточнил ой. – Дом мужчины – его замок.

Ладонь Гордона легла на ее предплечье, и ей стало щекотно от этого прикосновения. «Пора», – подумала она. Пора стряхнуть его руку, строго посмотреть ему в лицо и выложить все, что накопилось на душе за долгие месяцы одиночества, припомнив все его уловки, чудачества и пренебрежение ее желаниями.

Но, заглянув ему в глаза, Милли ощутила их магнетизм, действующий на нее сильнее украдкой ласкающих пальцев. Она всегда чувствовала эти глаза – нежный и глубокий взгляд, такой же, как и его голос.

– А что за замок без принцессы? – прозвучал этот голос.

Он смолк, но руки продолжали ласкать ее, и Милли видела в зрачках его глаз собственные крошечные отражения.

– Я так скучал по тебе, моя милая, – добавил он.

Она была такой крошечной, а его глаза такими бездонными и постель – такой мягкой и глубокой, что все случилось… просто, случилось. В одной из стен – окно, и за ним, на фоне темного неба – зарево Ярмарки.

Позже, когда она расслабленно лежала в его объятиях, из глубины сознания вдруг вернулась тревога.

– Счастлива? – шепнул он.

– Да.

– Тогда к чему хмуриться?

Он заметил это. Он всегда чувствовал ее настроение.

– Я все же думаю… столько расходов…

Глаза над нею блеснули лукавыми искорками.

– Мужчина обязан немного потратиться на свой медовый месяц. Пусть даже на второй медовый месяц. Пожалуйста, сердце мое, – добавил он, уже серьезно, – не будем портить эти минуты.

Милли не ответила, вспомнив их первый медовый месяц и то, как она узнала о делишках мужа на восточном побережье. Конечно, заработанные деньги помогли ему оплатить медицинское училище, но идея продажи тел бродяг в анатомические классы всегда тревожила ее.

Гордон был тогда терпелив и тактичен. Видя, что она опечалена, он разъяснил: подобная практика не только законна, но и необходима – ведь научные интересы требуют, чтобы студенты-медики получали образцы для работы. Постепенно Милли поняла, что на нее действует собственный страх смерти и особенно боязнь погребения под землей.

Когда она объяснила это Гордону, тот немедленно все понял и успокоил ее: все уже позади – теперь он практикующий врач, и его жизнь посвящена живым, а не мертвым. Действительно, это едва не испортило тот медовый месяц, и он догадался, о чем теперь думала Милли.

– Ты не должна тревожиться, – промурлыкал он. – Какой смысл вновь возвращаться к старому?

Милли глянула на него, и попыталась скрыть удивление, быстро сомкнув веки. Он действительно знал все, что ее беспокоило.

– Слушай, милая. Теперь у меня есть аптека. Одного «Эликсира» вскоре хватит, чтобы окупить расходы. А как только начнет поступать плата за пансион, мы заработаем кучу денег. Организация здесь капитальная: погоди немного и увидишь, как гладко все пойдет!