Владимир Фёдорович Журавлёв-Даманский
ПРОЛОГ. НА ЛЕСНОЙ ТРОПЕ
Шла по тропинке девочка, напевала веселую песенку и была счастлива оттого, что день сегодня такой тёплый, что зацвели тюльпаны, что вокруг раскинулась зелёная чаща, а деревья сомкнули густой шатёр над головой; что высоко в ветвях поют голосистые цикады, а тропинка, по которой она идёт, пятниста от солнечных зайчиков.
Шла по тропинке девочка, пела свою незатейливую песенку и не знала, что за поворотом её ждут.
– А-а-а, Волчиха, попалась! Отдавай цветы!
На тропе стоял мальчишка, в его руках была крепкая палка. Девочка оборвала песенку на полуслове, остановилась и прижала к груди букет тюльпанов.
– Не лезь, Яшка! Не отдам!..
Мальчишка поднял палку, готовясь нанести удар:
– Хуже будет! Отдавай тюльпаны!
Зазвенела тугая тетива, свистнула быстрая стрела, и поднятая палка упала к ногам мальчишки.
– Бурый! — испугался Яшка.
– Вовка! — обрадовалась девочка.
Ветки кустарника раздвинулись, и на тропу вышел высокий плечистый мальчишка лет четырнадцати, держа наготове лук.
– Что, Яха, фокус не удался? — спросил насмешливо.
Яшка боязливо оглянулся, собираясь со всех ног рвануть по тропинке к селу, но на пути у него уже стоял закадычный друг Бурого Димка Зайцев. Мальчишка втянул голову в плечи: бежать было бесполезно.
– Я только попугать хотел, — хмуро сказал Яшка.
– Разве так пугают? — спросил Вовка. — Пугают вот так...
Он натянул тетиву до отказа, целясь Яшке в лицо.
– Проси пощады! А то стрелу меж глаз получишь...
– Вовка, сдурел! Вовка! — Яшка в страхе попятился от грозного лучника, закрывая лицо руками.
Девочка звонко рассмеялась.
– Не нравится? А как сам налетаешь? Оставь его, Вовка.
Вовка опустил лук, ослабил тетиву. Яшка боязливо косился на него:
– У тебя всегда такие шуточки... А если стрела сорвётся?
– Одним поганцем будет меньше, — отозвался Вовка. — Не бойся. Эта стрела с резиновым наконечником. Только шишка будет...
– А если в глаз? — торговался Яшка.
– Не вылупляйся на стрелы.
Вовка поднял Яшкину палку, выдернул из неё стрелу и показал Яшке:
– Вот если эту пустить в лоб — насквозь пробьёт.
Он сунул стрелы в колчан и спросил девочку: — Какое наказание он заслужил, Танька?
Девочка презрительно оттопырила губу:
– Презрение. Пускай идёт своей дорогой.
Вовка улыбнулся, довольный ответом.
– А ты, Димка, что скажешь?.. — спросил друга.
– Пусть летит без оглядки, — последовал ответ.
– Беги, Яха! Да запомни, тронешь ещё раз Таньку или другую девчонку — пощады не жди. Сам видишь — бью без промаха!
Яшка торопливо шёл по тропе, то и дело оглядываясь, и все норовил перейти на крупную рысь. Отойдя па безопасное расстояние, он обернулся и крикнул на весь лес:
– Пират! Предатель!
Вовка рванул тяжёлую стрелу из колчана.
– Захабёнок!
И не успела Танька глазом моргнуть, стрела коротко свистнула, и Яшка упал...
А вечером Вовка сидел напротив отца и, не глядя на него, хмуро твердил:
– Я его прибью, папа... Я его прибью...
– За что? — спрашивал отец. — Что он тебе сделал?
Вовка повторял с обидой:
– Он знает за что... Он знает... Пусть спасибо скажет, что не боевая стрела попалась...
– Знаешь, Владимир, — рассердился отец, ещё кто-нибудь нажалуется мне — об тебя лук изломаю. Ты пионер, а не пират, понял?
Вовка поднял голову:
– Он меня предателем обозвал, папа. Разве я виноват, что мой дядя — предатель?
Отец только вздохнул, опуская рано поседевшую голову.
– Не верь этому, сынок, — ответил тихо. — Такие ребята, как Вадим и Костька, не могли стать предателями. Никто не знает, что произошло в фашистском застенке. Никто не видел их после побега Кузьмы. Никто не видел, как бежал Кузьма... Не верь, сынок, понимаешь — не верь. Наговорить на человека очень легко. Подлецы на такое способны. А Кузьма Захаба именно тот тип. Ради своей шкуры готов живого в гроб загнать, не то что оклеветать мёртвого! Клевета — это оружие подлецов, подобных Кузьме, — запомни, Вовка. И ещё одно знай: нет никаких доказательств того, что Кузьма в чём-то замешан. Он вне всяких подозрений. Во-первых, ему в ту пору было четырнадцать лет; во-вторых, он — один-единственный живой свидетель... Но подлецы всегда трусы, Вовка, от своего имени не выступают... Он и Вадима с Костькой оклеветал для того, чтобы снять с себя даже намёк на подозрение. А в лесники, думаешь, зачем подался? Чтобы не торчать на глазах у людей. Чтобы подальше от них быть. Ненавидит он людей, сынок. Ох, как ненавидит. Только виду не показывает. Добродушным прикидывается...