Аптека была для Хуго одним из любимых мест. Его родители были здесь на своем месте. Здесь расцветала их любовь. Здесь одни им говорили: „Хуго так похож на свою мать“, а другие клали руку на сердце и клялись: „Хуго – вылитая копия своего отца“. Только теперь, стоя на этом пепелище, он понял: то, что было, уже не вернется.

Он тащился теперь тяжелым, шаркающим шагом. Хуго вспомнил: иногда мама возвращалась пораньше, чтобы приготовить передачи для бедняков. Возвращаясь из школы, Хуго узнавал ее издалека, одетую в цветастое платье, похожую скорее на молодую девушку, чем на его мать.

Как по мановению ока вернулись к нему волшебные моменты его детства и предстали такими же, как он когда-то видел их впервые. Каждый раз, когда мама узнавала его издали, она радостно окликала его по имени, как будто он не шел ей навстречу, а внезапно возникал перед нею.

Маму могли взволновать и такие вещи, которые не бросались в глаза. Папа говорил:

– У Юлии нужно учиться удивляться.

Мамин ответ не заставлял себя ждать:

– Не заблуждайтесь, по мнению Ганса, чувствительность – не очень-то похвальное качество.

– Ты ошибаешься, дорогая.

Тем временем ноги принесли его к их дому. Дом стоял на своем месте. На широком удобном балконе, с которого открывался вид на город, сушилось синее белье. Окна по сторонам балкона были не занавешены, и можно было видеть людей внутри. В гостиной висела все та же большая люстра. Он долгое время стоял на месте и смотрел, и то чувство, которое он ощущал с тех пор, как вошел в центр города, выявилось сейчас со всей силой: душа покинула это дорогое ему место.

Опустился вечер, окутав все пеленой мрака, и Хуго решил вернуться туда, откуда он отправился утром. Чтобы сократить путь, он пошел через украинский квартал. Там не было электричества, в домах горели большие керосиновые лампы. Люди сидели за столами и ужинали. На улицах и в домах царил вечерний покой. Так здесь было всегда, подумал Хуго. Ничего не изменилось.

Он уже собирался идти дальше, но тут его окликнул кто-то из стариков:

– Ты кто такой?

– Меня зовут Хуго Мансфельд, – ответил он.

– Что ты здесь делаешь?

– Пришел посмотреть на наш дом.

– Проваливай отсюда, чтоб я тебя больше тут не видел! – сказал старик и замахнулся на него своей палкой.

Хуго ускорил шаг, и не прошло и нескольких минут, как он оказался на площади среди беженцев.

Когда он добрался до площади, была уже ночь. Возле котла и сооруженных за время его отсутствия прилавков шел пар от кастрюль с кофе и слышалось бормотание занятых самими собой людей. Высокий мужчина в потрепанной военной форме подал Хуго бутерброд и кружку кофе. Он сделал это осторожно, как будто зная, что уже несколько часов во рту у Хуго не было ни капли. Хуго уселся на некотором расстоянии от костра. Бутерброд был вкусным, а горячий кофе согрел его изнутри. Печаль, накопившаяся в нем за день, немножко отступила, и он был рад, что вернулся сюда.

Какая-то женщина подошла к нему и спросила:

– Как тебя звать, паренек?

Хуго взглянул ей в глаза и ответил.

– Ты ведь сын Ганса и Юлии, да?

– Верно.

– Они были чудесные щедрые люди, не было в городе бедняка, с которым бы они ни поделились.

Она хотела еще что-то добавить, но голос ее дрогнул. Хуго хотел спросить, где они и когда придут сюда, но ее лицо внезапно приобрело замкнутое выражение, и он не стал ничего спрашивать.

– У тебя есть теплая одежда? – сменила женщина тему. – Я принесу тебе пальто, здесь ночью холодно.

Она подошла к высившейся в стороне куче одежды, вытащила из нее пальто, подала его Хуго и сказала:

– Надень это, здесь ночью холодно.

Хуго надел пальто и, к своему удивлению, сразу почувствовал себя в нем удобно.

– Спасибо. А как вас зовут, можно спросить?

– Меня зовут Дора, я иногда заходила в вашу аптеку. Это была образцовая аптека. Там каждого встречали приветливо.

С каждой минутой становилось все шумнее, но порядок не нарушался. Заметно было, что люди настороженно относятся друг к другу. Тихие разговоры напомнили Хуго обстановку в доме, где соблюдают траур. Когда умер дедушка Яков, к ним домой приходило много людей, и все они молчали. Хуго было тогда пять лет. Безмолвная скорбь запечатлелась в нем, и долгими ночами ему снились люди, сосредоточенно сидевшие и не произносившие ни слова.

– Почему эти люди молчат? – спросил он тогда маму.

– А о чем говорить? – только и сказала она.

Хуго огляделся вокруг, и ему стало ясно, что некоторые из этих людей хранят тайну. Другие обращаются к ним и просят открыть им эту тайну, но те отчего-то упрямо отказываются. Была среди них взволнованная женщина крепкого сложения с растрепанными волосами, которая набросилась на одного из хранителей тайны и яростно требовала от него открыть ей, что произошло в том лагере, что назывался „Лагерь 33“.

– Я не знаю, я не был в том лагере, – защищался хранитель тайны.

– По твоему лицу видно, что ты в точности все знаешь, но решил никому об этом не рассказывать.

– Никто этого не знает.

– Но ты был там, и ты знаешь. Почему ты отказываешься прямо сказать об этом мне и другим вроде меня, просто сказать прямо?

– Я не могу, – ответил мужчина задыхающимся голосом.

– Так значит, ты знаешь, – не оставляла его женщина. – Чуяла я, что знаешь, ведь не сможешь же ты навеки оставить нас в неведении. Расскажи хоть что-нибудь!