При слове «предложение» всё остальное перестало существовать. Комната превратилась в тихий, просачивающийся гул голосов. Она взглянула на кольцо, такое маленькое и красивое. Он знает, что ей не нравятся кричащие украшения. Он знает её лучше, чем кто-либо другой, утверждая то же самое и о ней.

И он хочет её. Боже правый, он хочет…

— Камрин, — позвал Трой твёрдым голосом, возвращая в комнату звуки болтовни. Её безумная, безумная семейка. Он делает это прямо перед всей чокнутой фермой.

— Ей следовало бы поднять волосы и сделать причёску. — От кумы Виолы.

— Нет, мне нравится распущенными. — От тетаки Миртл.

— Она же не знала о том, что должно было произойти, — встала на её защиту Хизер.

— Давай, соглашайся. — От Наны. — Дарёному коню в зубы не смотрят, мисси!

— Возможно, нам не следует произносить при ней слово «конь». Её это может травмировать. — От папы.

— Она собирается сказать «нет». Посмотрите на неё. — От йяки Гарольда. — Теперь нам только остаётся купить ей дюжину кошек.

— Я люблю тебя. — Это уже Трой.

Он — это всё, что важно. Трой. Только Трой. Боль в её груди утихла. Живот успокоился. И она не знала настоящего счастья, настоящей любви до этого момента. Любовь — это всё. Жизнь — ничто без неё.

Он поднялся с колен и взял её руки в свои.

— Не уходи. Не отключайся от меня. Останься со мной.

— Я не… Я здесь. Трой…

— Знаю, тебе трудно поверить в истинную любовь, — произнёс он, перебив её в панике.

— Нет, Трой…

— Ты мой счастливый конец, Кэм, и я ничего так не желаю, как доказать тебе, что они существуют.

Вот чёрт. Разве это не самые сентиментальные, чертовски сладкие слова, произнесённые кем-либо? И он превратил её в чрезмерно эмоциональную женщину, поскольку на её глаза снова наворачивались слезы.

— Она плачет? — спросил йяка Митч.

— Нет, — рявкнула Нана. — Это пот течёт из её глаз, идиот! Конечно же она плачет!

— Нееет, не может быть, — начал спорить йяка Гарольд. — Кэм не умеет плакать.

— Это слёзы радости. Верно, тётя Кэм?

— Да, Эмили, — ответила она, вытирая слёзы и глядя на всё, что всегда так хотела и чего никогда не знала. — И жили они долго и счастливо, — прошептала она Трою.

— Что?

Она едва видела его сквозь пелену слёз.

— Я сказала «да».

Семья разразилась радостными воплями позади него. А Трой всё стоял и смотрел с контуженым видом, как будто она ничего не сказала.

— Это было так романтично. У меня аж мурашки по коже, — заявила кума Виола. И шлёпнула йяку Гарольда по голове. — Почему ты не сделал что-нибудь столь же романтичное?

Йяка Гарольд потёр голову.

— А что не так с тем, что я положил кольцо в картофельное пюре, где ты его нашла?

— Я им чуть не подавилась. Ты даже не опустился на одно колено, prevariti!

Камрин не могла вспомнить, как переводится «prevariti», но надеялась, что оно означает «дурак». Она покачала головой и начала надевать кольцо на палец, когда галдёж рассеял голос Анны:

— Нет, Кэм. Это должен сделать он. Трой? — Они обе посмотрели на него, но он не шелохнулся.

— Давайте уже есть, — предложила тетака Миртл.

Члены семьи тихо переговаривались друг с другом и разбрелись между кухней и столовой, поскольку главный аттракцион закончился.

Хизер с Джастином сидели на диване рядом с Фишером. Анна опустила Эмили на пол, и девчушка вприпрыжку побежала в сторону кухни.

— Трой, — крикнула Анна. Он моргнул и уставился на неё. — Она сказала «да». Надень кольцо на её палец.

— А, точно. Хорошо. — Он сократил между ними расстояние и взял кольцо, надев его на её палец с эмоциями андроида. — Я думал, ты скажешь «нет», — поделился он. — Я не думал… — Его руки сомкнулись вокруг её запястий. — Ты серьёзно? Скажи мне, что ты серьёзно. Потому что я не смогу забрать его, если ты передумаешь, Кэм. Знаю, что не могу предложить тебе много. Всё, что у меня есть, — ранчо с тремя спальнями и достойная работа.

Высвободив запястья, она обхватила его щеки. Она ничего не хотела, кроме него. Навсегда.

— Я твоя, — проговорила она. — Я всегда буду твоей. Мне не нужно ничего, кроме тебя. Я люблю тебя.

Трой всё ещё смотрел с сомнением, взглядом, который Кэм помнила ещё с их юности. Он появлялся каждый раз, когда кто-то делал для него что-нибудь приятное. Обняв его за талию, Камрин прошептала ему на ухо:

— Я люблю тебя, Трой. Честно. Я люблю тебя.

Одна его ладонь поднялась и схватила её за руку, сжимаясь и разжимаясь перед тем, как переместиться за спину. Его грудь содрогнулась. И из него со свистом вырвался сдержанный выдох.