Первую заявку на порядочность личности Питовранов проявил сразу же после его назначения на должность исполняющего обязанности начальника отдела 3-го отдела госбезопасности областного управления НКВД по Горьковской области. Узнав, что его предшественник, много лет руководивший этим подразделением, арестован как «враг народа» и сидит в следственном изоляторе управления, молодой чекист решил переговорить с ним. Начальника управления он убедил в целесообразности этой беседы. Спустя десятилетия по этому поводу Питовранов напишет:

«Тогда, уже на первой встрече с подследственным коллегой, я понял, насколько уязвим сам чекист, всегда по долгу и характеру своей службы находящийся на самом острие политического противоборства, или, как тогда определяли, «классовой борьбы». Тот или иной его ход, практически любое действие, продиктованное конкретными обстоятельствами, могло, да и сейчас может, трактоваться очень произвольно, и нередко — в угоду политической или служебной конъюнктуре.

Долгий разговор, проходивший, как того требовала процедура, в присутствии следователя, меня убедил не только в полной его невиновности, но, наоборот, — в глубоком осознании своего служебного долга, творческом отношении к делу и в святой вере в коммунистическую идею».

По результатам беседы Евгений Петрович составил глубоко аргументированную Докладную записку на имя начальника управления и добился прекращения следствия по очередному «врагу народа». Заключенного освободили, отправили в отставку, и он дожил до глубокой старости благодаря честности, смелости и порядочности молодого лейтенанта госбезопасности.

Потом была война, заставшая Питовранова в Горьком. Там он вскоре возглавил областное управление НКВД. Затем на аналогичных должностях служил в Кировской и Куйбышевской областях.

Именно в это время он работал в тесном контакте с подразделениями военной контрразведки. В первую очередь по обезвреживанию тыла Красной Армии от вражеской агентуры.

Об этом периоде своей деятельности он честно напишет:

«За всю войну ни одного выходного дня. И почти ежедневно — острые, рискованные, часто головоломные, но требующие безотлагательного решения военно-чекистские задачи.

Диапазон наших обязанностей был чрезвычайно широким и многоплановым: подготовка и заброска в немецкие тылы диверсионно-разведывательных групп и борьба с вражескими диверсантами на нашей территории, контрразведывательное обеспечение бесперебойной работы оборонных предприятий и транспорта, выявление и ликвидация агентуры противника, забрасывавшейся в массовом порядке, борьба с бандитизмом, представлявшим в годы войны особую опасность.

Пришлось изрядно побродить и по Кировским, и по Вологодским лесам в поисках диверсионных баз и радиоцентров.

Свои операции на вражеской территории часто решали совместно с Пантелеймоном Пономаренко, начальником Центрального штаба партизанского движения, и непосредственно с партизанскими командирами Орловским, Ваупшасовым, Медведевым и другими. Довелось встречаться и с легендарным Кузнецовым — обер-лейтенантом Паулем Зибертом…»

Как-то при встрече с Андреем Кузьмичом Соловьевым автор поинтересовался у него, хорошо знавшего многие перипетии служебной деятельности Е. П. Питовранова, как он попал в сталинские фавориты, а потом вдруг оказался арестованным.

Соловьев рассказал, что впервые Сталин обратил внимание на молодого генерал-майора Питовранова в 1943 году. Дело в том, что в один из мрачных осенних дней нарком госбезопасности Всеволод Меркулов докладывал Верховному Главнокомандующему об одном ЧП. В США под воздействием вражеской пропаганды «союзников» попросил политическое убежище один из советских военпредов полковник Кравченко.

Сталин задал Меркулову вопрос:

— Почему наши граждане чаще поддаются шантажу? А может, потому, что оперативники «союзников» более качественно могут агитировать? Назовите факты обратного, когда ваши работники склонили какого-то высокопоставленного клерка изменить своей родине и попросить у нас убежище.

Меркулов стушевался, потому что у него в памяти за последнее время не было примеров подобных операций.

— Будем искать кандидатов, — виновато ответил он.

— Ищите, — с ухмылкой согласился Сталин и добавил: — Ладно, идите…

Прибыв на Лубянку, генерал Меркулов пригласил начальников разведки и контрразведки ГБ и задал им тот же вопрос, который получил от вождя в Кремле.

Генералы Павел Фитин и Петр Федоров тоже скромно промолчали. Надежда в этом щекотливом вопросе возлагалась на периферийные органы и, в частности, на Куйбышев, где было много иностранцев. По существу, этот город был второй столицей страны. Именно в этом городе находились почти все дипломатические миссии иностранных государств. А Питовранов к этому времени возглавлял там областное управление НКГБ. Его вызвали в Москву, и оказалось, что он в состоянии решить эту задачу. У него имелось до десятка наработок — агентов из числа иностранцев и кандидатов на вербовку. Одного из них он назвал и заверил, что попробует его склонить к невозвращению на родину. Им оказался английский журналист, редактор газеты «Британский союзник», что вскоре и было сделано. Англичанин после выпитого «ведра «Столичной» с бодуна написал заявление о том, что он разочаровался в капитализме и попросит политическое убежище в Советском Союзе. Меркулов тут же побежал в Кремль и доложил о победе Сталину.

— Кто конкретно осуществил эту операцию? — спросил вождь.

— Генерал-майор Питовранов… Начальник НКГБ по Куйбышевской области.

— Гм… какая интересная фамилия!

А у Сталина была хорошая память на фамилии. Он в своем мозгу мог годами цепко держать имена героев и антигероев…

Второй эпизод, который свел Питовранова со Сталиным, подробно описан А. В. Киселевым в книге «Сталинский фаворит с Лубянки».

После разгрома немцев под Сталинградом и на Курской дуге, когда исход войны уже не вызывал сомнений, Москва заметно ожила. Заработали театры, крупные магазины и рестораны, загудела работа на приостановленных промышленных предприятиях, возвращались из Куйбышева в столицу дипломатические миссии. С ними в Центр был откомандирован и Питовранов. Ему предстояла личная передача московскому руководству наиболее значимых оперативных наработок среди дипломатов, полученных куйбышевскими чекистами за последние годы.