— Прости, ты пока не готова. Я спешу, — сокрушённо прошептал он, отходя от стола, от соблазна, который, ничего не понимая, смотрел на владыку, требуя объяснений. — Совсем голову потерял.

Хэни спрыгнула со стола, приблизилась, обняла его за талию, прижимаясь щекой к груди. И снова тепло затопило сердце Древнего, и снова он потерялся в своих растрёпанных чувствах к рыжеволосой эльфийке, боясь того, что хотел с ней сделать. Она совершенно не была готова морально к таким отношениям.

— Это было лучше, чем мне приснилось, — шепнула маленькая искусительница.

Тантрион испытал лёгкое беспокойство. Когда это ей это приснилось, не сегодня ли?

— Во сне? — тихо уточнил он, хотя хотел спросить совсем другое. Понравилось или нет? Вот что было куда интереснее.

— Да. Мне снился сегодня самый чудесный сон, что мы с вами поцеловались, но это было ничто по сравнению с настоящим поцелуем, — нисколько не смущаясь, Хэни откровенничала с королём, который расслабился, удовлетворённый её ответом. Значит, ей не было противно. Это не могло не радовать Тантриона, значит, он не перегнул палку, значит, успел вовремя остановиться.

Он обнял девушку. Решил, что пора уже выдвигаться в дорогу. Он тревожился за жизнь Ханинэля, да и если они не успеют, то сможет ли она простить того, кто не пустил её спасать брата:

— Нам пора собираться, милая. Время дорого, а ещё Ахранитэля уламывать нам помочь.

Мысль о тёмном Древнем настроила Тантриона на серьёзный лад. Он до сих пор не смог понять мотивов бывшего друга. Эгоистичный, жадный до наживы, тот потерял доверие уже давно, как только первые изменения произошли в нём. Мало кто из нынешних Древних знает, кто повинен в потере родного дома. Ахранитэль первым был укушен паучихой, одной из тех, что прорвались в мир земель Зорь. Тот прорыв удалось закрыть, и тварей с большими потерями, но уничтожили.

С того момента всё пошло не так. Солнце для бывшего друга был не мило, счастливый смех и песни отравляли душу. Тантрион пытался понять, что с ним, пытался помочь, но не сумел вовремя разобраться. Тёмная богиня подчинила Ахранитэля, и он открыл портал, впуская тварей хаоса. Гибли сотни, тысячи эльфов, а друг продолжал не осознавать, что натворил, он лишь продавал самое лучшее оружие государям, накапливая золото в своих подземных сокровищницах. Там-то и поселилась та паучиха, которая впоследствии пробралась в мир Ислардию.

Тантрион винил себя в этом. Не нужно было ехать за другом, но сердце требовало не оставлять его в умирающем мире. Если бы он тогда не возвращался за ним, то здесь бы не начался кошмар. Светлые эльфы, обездоленные и озлобленные, стали лёгкой добычей для Паучихи. На глазах у Тантриона дружба теряла силу, родственные связи переставали иметь ценность. Сын убивал отца, мать свою дочь. Хорошую жатву в ту пору собрала Тёмная богиня, она окрепла. Но Тантрион объединился с теми, кто оставался чист душой, и дал отпор Паучихе и её войску. Правда, он не сумел спасти фэйари. Как ни старался, но страх перед ними глубоко засел в душах эльфов, в самых тёмных её уголках.

Тантрион проводил Хэни в оружейную, где подобрал ей походный костюм. Он сам переоделся, а затем вспомнил об Ахранитэле. Нужно было обезопасить наследницу фэйари, а для этого лучше всего подходили боевые ленты. Семейная реликвия, которая не раз сохранила маленькому Ириадилу жизнь. Тантрион достал из резной деревянной коробочки артефакт, любовно погладил острые шипы, которые лично для него были безвредны. Он наложил на ленты дополнительные заклинания защиты. Владыка готов был ещё и не столько охранок навесить на молодую эльфийку, лишь бы ничто не могло причинить ей вред.

Постучав в дверь раздевалки, за которой он оставил Хэни. Владыка подождал, когда девушка ему откроет. Та предстала пред ним в короткой куртке и облегающих бёдра штанах. Древний засомневался, а так ли была хороша мысль взять её в этот поход и где найти куртку длиннее, чтобы прикрыть соблазнительные формы. Но всё это пронеслось в голове эльфа в один миг, а Хэни ждала от него комплимента, и Тантрион не смог ей приказать переодеться. Вдруг подумалось ему, что в пустынях кочевников холодные ночи, и что согревать Хэни будет отнюдь не костер.

— Ты бесподобна, — сорвалось с его губ.

Ответная реакция не заставила себя ждать.

— Вам к лицу чёрный, — произнесла она.

Тантрион улыбнулся ей, замечая привычное выражение лица: счастливую улыбку и мечтательный взгляд. Хэни опять перестала реагировать, словно впадая в транс. Тантрион ласково позвал её, смущаясь откровенного обожания, которое жило в любимой, и от этого некуда не было деваться. Но это всё пройдёт с возрастом. Первая влюблённость всегда сходит на «нет», уступая место более спокойным, но глубоким чувствам. Любовь, как пламя костра, взрывающегося вначале до самого неба, даря ночи пёстрые искры — мотыльки, которые тают. Затем огонь угасает, но жар остаётся даже и в тлеющих углях, в остатках чёрных головёшек теплится былое пламя.