– Ну, комбриг, нам удалось схватить тигра за хвост. Это те самые немцы, что должны были погрузиться на станции. Не дали мы им уйти.

– Останавливать наступление? Пока тигр к нам мордой не обернулся.

– Нет. Немец нас сам остановит. Пока готовим опорные пункты. Сутки. Сутки ты должен продолжать активные действия. Надо дать им завязнуть. Я буду окапываться, потом отведём тебя в тыл. В оперативный резерв. Сутки.

Я вздохнул. Просто от мысли "панцердивизион" у меня холодело в животе. А от мысли "панцердивизионЫ" - вообще в туалет позывы появлялись.

Но, для этого мы и созданы! В смысле - противодействия танкам. А не желудочным расстройствам.

– Аппетит приходит во время еды?

– Точно! Задача теперь стоит не задержать танки, а перемолоть их тут! И не отдать завоёванное. Ни пяди земли врагу!

– Чё, круто!
– грустно согласился я.

– Отставить!
– одёрнул меня генерал, - Ты так лихо бил немца, что это нос повесил?

– Количество немцев иногда изменяет качество. А командир этого корпуса - тот ещё затейник.

– Молодец!
– генерал хлопнул меня по плечу, - Стратегически мыслишь. Ничего, не таких хитрож...ых накалывали. Выкрутимся.

– В лоб он бить не будет, - продолжал я гнуть своё, - попытается нас отрезать от реки и удушить тут.

– Я тоже так думаю. И ему это удастся, - он подмигнул мне, - и это и будет его ошибкой. Я гоню к тебе весь запас твоих калибров, топливо, ЗиП, подкрепления. По замыкании кольца, командование передам тебе.

– А в чём прикол?
– невесело осведомился я. Ага, а минуту назад заливал мне, что сменят, в тыл отведут.

– В твоём друге Катукове. Он выгружается у меня в тылу.

Сердце у меня подпрыгнуло. Катуков же мехкорпус формировал!

– Растянем ему коммуникации, вытащим танки на поле, подгребём его резервы, потом введём свой козырь.

Ватутин хмыкнул. И я хмыкнул. Только грустно.

Их мехкорпус не ровня нашему. Когда ещё наши танкисты станут по боевитости превосходить немцев? Не сегодня, явно. И даже не завтра. Как там было на Прохоровке? Танковый корпус противника, уже успевший повоевать, соответственно, потрепаться, столкнулся с нашей танковой армией, новенькой, с резерва. Никто из них не ожидал друг друга встретить. Но, судьба! Встречный бой. Корпус против армии. По итогу - немец не смог продвинуться, отошел, а у нашей танковой армии не осталось танков. Такие вот бывают дорогие победы.

На ничьей сойдёмся - и то хорошо. Но, потом тут настанет тишь и благодать - у сторон нет резервов, значит - нет и активных действий.

Но, Ватутин считает иначе:

– А там и общее наступление начнём. До морозов к Харькову и Донецкому бассейну выйдем!

Я вздрогнул. Да, товарищ генерал, вашими устами, да мёд бы пить! Очередная попытка наступления на Харьков. Без Огненной Дуги Курска. Не плохо бы. На год раньше, чем в известной мне истории. Жаль в эпоху эту светлую не придётся жить ни мне, ни моим егерям.

– Сапёрами помоги, товарищ командующий. Копать придётся много. От ярости люфтваффе только в землю родную и можно спрятаться.

– Помогу, родной, помогу. Опорные пункты тебе приготовлю.

– И предупреди о начале их удара - тылы вывести. Мне тут тысячи шоферюг и ездовых - без надобности. Объедят только.

– Предупрежу. Ты не унывай! Не бросим вас.

Уже бросили. Подставили, как приманку. Вздохнуть, выдохнуть. И так ндцать раз. Отставить рефлексию, комбриг! Такова наша доля - умирать за Родину. Постоим же за Землю Русскую! Во имя Рода! За Родину!

Командующий уехал. Надо пересматривать всю схему боя. И я стал перераспределять потоки согласно новым вводным. Как дирижёр, махая руками, приводил в движение солистов-маэстро моей бригады и приданных подразделений, рождая тихую торжественную музыку Победы. Той, что по бедам. Той, что у нас, внуков Сварога, всегда вопреки. Вопреки всем обстоятельствам. Потому что иначе - не получается. Нельзя иначе. В смысле - нельзя не побеждать. Потому что без победы - холод небытия. Ничто.

Совсем иначе стали вести бой. Определились с местом нашего будущего окружения, туда стали свозить наши хомячьи тоннажи, там организовывали периметр. Потом внешний круг, потом - дальний. Три кольца обороны опорных пунктов заложили. В наиболее удобных для обороны, для прострела, местах. Нет, конечно, никакой сплошной линии фронта с изломанной линией траншей и рядами колючей проволоки. Зачем? Опорные пункты, перекрывающие друг друга огнём. Достаточно.

А боевые группы продолжали преумножать энтропию в рядах противника. Малые подвижные группы избегали крупных соединений врага, ускользали от них, постоянно перемножали на ноль малые скопления врага, нарушали связи и сообщение, ломали столбы, рвали провода, взрывали колодцы, мосты, минировали дороги, пересечения. Грабили, жгли и убивали. Одним словом - разбойники. Ах, да - егеря пленных не брали. Раненных не добивали, целых и неповреждённых немцев калечили и бросали. Пусть свои их лечат, комиссуют, кормят. Без правых кистей и с изувеченными коленями - они не вояки. Вот такие мы - садисты. Не удивлюсь, что к элитной категории комиссаров, коммунистов и евреев, которых немцы никогда в плен не берут, прибавятся пятнистые егеря.