— Я видел, как умер листочник, — сообщил Аббад, невежливо прервав учителя, и тот мощным мысленным импульсом заставил ученика всплыть из нового воспоминания.

— Ты еще не понимал, что это была смерть, верно? — подумал Левкид.

— Нет, я… Я решил, что листочник отправился в другое место.

— У физиков есть термин: телепортация.

— Путешествие, да? Но это не совсем…

— Молодец, Аббад, ты уже понимаешь разницу между физической телепортацией, которую и сам хорошо освоил, и сложным процессом трансформации…

— При телепортации, — сказал Аббад, — меняются только координаты объекта в пространстве-времени, но нет обмена энергиями с духовным и нематериальным мирами.

— Конечно, — кивнул Левкид. — А тот листочник действительно умер, судя по твоему описанию. В материальном мире он обратился в горсть пыли, в духовном осталось содержание его памяти, а в нематериальном сохранились все идеи о его структуре. Такова судьба живого, но не разумного. Человек…

Левкид помедлил, пряча от Аббада какие-то свои мысли, не предназначенные для ученика, и продолжил после короткой паузы:

— Настала пора, Аббад. Первое посвящение, через которое ты прошел, это знание о начале и конце всего сущего. Прежде ты жил в убеждении, что будешь всегда.

— Конечно, — подумал Аббад. — Человек рождается из идеи. Из мысли. Из желания. Если бы у отца и мамы не возникло мысли о сыне…

— Ты не родился бы, конечно.

— А идеи вечны, или это тоже неверно?

— Идеи вечны, — повторил учитель. — Полагаю, да. Во всяком случае, наука пока не смогла доказать обратного или показать в эксперименте исчезновение хотя бы одной идеи. Но это…

— Это я пойму при втором посвящении, — подсказал Аббад.

— Возможно, — сдержанно сказал учитель. — Физика утверждает, что идеи вечны, духовная суть изменчива, а вещественное тело смертно и в назначенный срок становится прахом, горсткой пыли. Тело живет… на этот счет есть разные мнения… некоторые исследователи считают, что человек в своей вещественной форме может, в принципе, прожить столько, сколько будут существовать молекулы, атомы и частицы. Примеров тому мы не знаем по той простой причине, что наша Галактика образовалась шестьдесят семь миллионов полных циклов тому назад. По сути это — вечность.

— Но Дервит умер, — сказал Аббад. — Его молекулы распались.

— Он сам того пожелал, — покачал головой Левкид.

— Но как…

— Дервит и сейчас жил бы и продолжал радовать нас своими поэмами — поистине гениальными! Физическое тело человека не может погибнуть, пока связано законом сохранения энергии с духовным миром и миром идей. Пока сохраняется триединство, смерти нет, потому что всегда из неуничтожимой идеи может возникнуть мысль, а энергия мысли, перейдя в материальный мир, восстанавливает тело таким, каким оно было в момент гибели.

— Да-да, — нетерпеливо сказал Аббад. — Но Дервит… я был им, я ощутил его смерть, полный распад…

— Неприятные ощущения, верно?

Аббад передернул плечами.

— Дервит сам того пожелал, — повторил учитель, — но у него ничего не получилось бы, если бы не помощь монахов.

— Монахи?..

— Ты знаешь о Монастыре?

— Конечно, — сказал Аббад. — Монахи управляют всеми процессами во Вселенной…

— Нет, конечно, — улыбнулся Левкид. — Монахи все знают, да, но умеют далеко не все. Правда, никто не знает, чего же они все-таки делать не умеют, потому и сложилась легенда…

— С неразрешимыми проблемами люди поднимаются в Монастырь.

— Да, — кивнул учитель. — Поднялся и Дервит. Повторяю: поэт и сейчас был бы жив, не помоги ему монахи разорвать энергетические связи в его душе. Правда…

Левкид скрыл от Аббада какую-то свою мысль, пустая оболочка взлетела в небо так быстро, что Аббаду показалось — сверкнула молния. «Правда»…

— После первого посвящения, — сказал учитель, — ты начал понимать устройство Вселенной. После второго ты поймешь себя.

— Я хочу умереть, — произнес Аббад.

Ему показалось, что монахи не поняли его слов. Все трое остались неподвижны — не только в пространстве комнаты, но и в пространстве мысли: ничто не сдвинулось, не изменилось, слова Аббада повисли в воздухе, как легкие воздушные шарики. Они поднялись невысоко и выглядели одинокими путниками, уставшими и не желающими продолжать подъем.

— Повтори.

Кто это спросил?

— Я хочу умереть и прошу вашей помощи.

Слова, наконец, взлетели вверх, и в комнате возникло движение — не столько в физическом пространстве, сколько в пространстве мысли. Возможно, идеи в нематериальном мире также пришли в движение — во всяком случае, Аббад очень на это рассчитывал. И очень рассчитывал на то, что, произнося вслух кощунственные слова, он не позволил монахам понять их истинную причину. Он так старался…