— Он опять надо мной смеётся.

— Шас’о? — спросил Че’род, и я понял, что размышлял вслух. Я прокашлялся, чтобы взять себя в руки, а затем кивнул в сторону двери.

— Я понял, Кор’эль. Ты исполнил свои обязанности с честью и эффективностью. Передай мою благодарность своим подчинённым.

Че’род склонил голову и ушёл. Я же пристально вглядывался в карту, пока не заболели глаза. Гряду нельзя было атаковать с воздуха, что оставляло единственным вариантом наземный штурм. Однако джунгли были такими густыми, что невозможно было провести достаточное количество боескафандров, а посланные пешие воины огня только зря угодят в ловушки и засады ка’ташунцев. Возможно Михалик всё это время был прав. Годы обучения на Борк’ане не смогли подготовить меня к такому сценарию.

— У гуэ’ла есть выражение, — спокойно сказал через какое-то время Тан’бай, — над которым Шас’о возможно стоило бы поразмыслить. «Нельзя бороться огнём с огнём».

Я скривился.

— Это лишь показывает, какой они отсталый народ. Огонь — стихия войны. Солдат всегда следует направлять против других солдат. Всё остальное будет нецивилизованно.

— Значит Шас’о согласится, что аксиома не верна, что, по сути, с огнём можно бороться лишь огнём? Что подобное должно противопоставлять подобному?

— Ну да, — буркнул я без раздумий.

Тан’бай сложил пальцы вместе и поднял голову, чтобы посмотреть на потолок. Тогда я принял это за позу для размышлений. А теперь подозреваю, что он просто не хотел смотреть мне в глаза. Советник глубоко вдохнул и заговорил.

— Мы просвещённый народ. Продемонстрированные на этой планете врагом методы ведения боевых действий просто противны нашей природе, и это правильно. Однако в Империи живут некие существа, которые, в основном из-за культурного отставания, не настолько цивилизованы. Мы видели их в бою. Они могут быть… очень полезными.

Снаружи садилось солнце. Тени сгущались.

— Где же?

— На восточной окраине Империи. В юности мы совершили долгий тур по мирам за Разломом Пердуса.

Воцарилась тишина. Тан’бай ждал. Он был советником, а не полевым командиром. Его делом было предлагать пути действий, открывать двери. Входить или остаться на пороге? Выбор целиком лежал на мне.

— Где ближайшая боевая сфера? — наконец спросил я.

— Так получилось, что одна находится в системе.

— Свяжись с ними.

Одеяние советника зашуршало, когда он встал. Тан’бай склонил голову и широко развёл руками.

— Для нас честь служить Шас’о.

Он ушёл, а я подошёл к окну и посмотрел на землю. В беспокойном небе собирались тёмные облака. Где-то в джунглях Эзра Михалик сидел на вершине гряды Герцона и ухмылялся, думая, что побил меня. Гуэ’ла был уверен, что я недостаточно кровожаден, чтобы ему помешать, и не зря. Тау на такое неспособны. Но не круты.

Во время обучения на офицера в академии Борк’ана я изучил всех инопланетных союзников тау. Ростом круты превосходят даже представителей касты воздуха, но не так хрупки. Под жирной кожей их конечности обвивают связки мускулов. Головы увенчаны перьями, а большую часть лица занимают тяжёлые зубастые клювы. А ещё круты — свирепые каннибалы. Они верят, что обретают силу убитых врагов, пожирая их останки. Возможно даже, что это не просто суеверие дикарей. Учёные в Империи считают, что нечто в генетической структуре крутов действительно позволяет им перенимать характеристики у любой пищи. Несмотря на десятилетия упорного труда их так и не удалось отучить от этой воистину варварской привычки. Однако круты проявляют такие способности к определённым занятиям, что по всей Империи командиры предпочитают закрывать на кормёжку глаза. Родной мир крутов, Пек, покрыт густыми хвойными лесами, и потому они славятся способностью пробираться даже через самый густой подлесок очень быстро и тихо.

Круты — именно то, что нужно для борьбы с ка’ташунцами так, как следует. Огнём с огнём.

Я собирался лично возглавить крутов. Хотя они и союзники, за такими дикими и нецивилизованными существами всё же стоит присматривать. И, что важнее, теперь я был полон решимости лично убить Эзру Михалика. Не взять в плен или заставить сдаться. Не позволить умереть с честью или легко. Я собирался разорвать ка’ташунца в клочья и бросить в джунглях на корм зверям. Он это заслужил.

На протяжении последовавших трёх дней я встречался с инженерами касты земли и модифицировал боескафандр-невидимку специально под свои нужны. Он был почти готов, когда пришёл Тан’бай, чтобы сообщить о прибытии крутов. До рассвета осталось ещё несколько часов, а с неба лил дождь. Я вышел из мастерской, чтобы поприветствовать их. Всего было сорок крутов. Они стояли в грязи без обуви, и на них не было ничего, кроме случайных клочков кожаной брони. Неприятно бурая цвета гнилых листьев шкура выделяла жирную субстанцию, из-за которой вода не скапливалась, а стекала вниз.

От крутов пахло грязью и потом, солёным и резким. Каждый сжимал в когтистых руках длинноствольное ружьё из дерева и поблекшего металла. Некоторые украшали связки перьев или нанизанные на медную проволоку стеклянные бусины, и ко всем были приделаны примитивные штыки. Вокруг были разбросаны джутовые мешки. В сторонке примерно три десятка гончих сопели на промокшей земле и злобно бросались друг на друга.

Тан’бай махнул рукой, и один крут выступил вперёд. На поясе он носил связку наполовину обглоданных костей, а под левым глазом нанёс какую-то белую окраску. В остальном же ничем не отличался от остальных — все круты выглядели для меня одинаково.

— Шас’о, — громко объявил Тан’бай, — надеюсь, что ты рад встрече с формирователем Аулом.

Я чуть кивнул, и откуда-то из недр клюва Аула донёсся щелчок.

— Мы поклялись сражаться за тау, — в высоте и тоне голоса было что-то странно мелодичное, как в эхе птичьей песни со дна колодца. — Их враги — наши враги. Веди. Мы последуем.

— Полагаю, ты осведомлён о природе нашей операции? — спросил я. — Ты знаешь нашу цель?

Аул не мог улыбнуться, ведь у него не было губ. Вместо этого он открыл клюв и прищёлкнул толстым языком по нёбу.