Шрифт:
Оставив этот спорный вопрос в стороне, обратим внимание на то, что появление летописи в отредактированном Конфуцием виде и последующее превращение ее в важную часть конфуцианского канона создали уникальную ситуацию, сыгравшую для исследователей древнекитайской истории решающую роль. Скелет событийной истории огромного исторического периода, представленный в «Чуньцю», превратился в наполненную жизнью яркую и красочную панораму, равную которой трудно найти, причем далеко не только в китайской истории. В этом уникальность исторического периода Чуньцю в глазах исследователя.
Другой важной особенностью этого периода была ярко выраженная феодально-удельная структура общества. Из материалов первого тома известно, что периферийные владения и пожалования окраинных территорий в управление доверенным лицам имели место еще при Шан. Однако расцвела практика создания уделов феодального типа лишь с начала Чжоу, когда стало очевидным, что попытка создать систему централизованной администрации оказалась безуспешной. Это выяснилось не сразу. Вначале Чжоу-гун [6] и его окружение, видимо, рассчитывали с помощью перешедших к ним на службу шанцев создать эффективную систему администрации (подробнее см. [174]). Но после Чжоу-гуна с каждым новым поколением ванов становилось все очевиднее, что центробежные силы в Чжоу намного превосходят центростремительные [7] .
6
6 Обычно его считают всевластным регентом при малолетнем Чэн-ване, сыне У-вана, но Масааки Мацумото [98] пытался доказать, что Чжоу-гун, судя по данным «Шуцзина», был истинным правителем (царем, ваном). Мне кажется, что попытка такого рода имеет мало смысла и может рассматриваться лишь как некий казус. Чжоу-гун, хотя он и был по сути правителем страны, всегда сохранял за собой лишь статус регента. Таковым он и вошел в историю.
7
7 Интересно заметить, что вскоре после появления капитальной монографии Г.Крила [174], в заголовок которой было включено слово «империя», в центральном китайском историческом журнале «Лиши яньцзю» стали появляться работы, смысл которых сводился к тому, что доциньский Китай не был империей.
Естественно, что это вело к развитию феодально-удельной структуры, которая стала достаточно заметной задолго до периода Чуньцю, по меньшей мере с Ли-вана. Разгром Ю-вана варварскими племенами и вынужденное перемещение столицы Чжоу на восток (начало Восточного Чжоу, 771–770 гг. до н. э.) положили конец попыткам восстановить хоть какую-то централизованную администрацию в Чжоу. Домен вана в Лои не был в состоянии содержать те прежние восемь так называемых иньских армий; которые еще в сравнительно недавнем прошлом располагались близ новой чжоуской столицы. Он превратился в один из обычных средних по размеру уделов, на которые распалось государство Чжоу.
Распад Чжоу на ряд крупных и средних (не считая многочисленных мелких) уделов феодального типа, быстрыми темпами обретавших фактическую политическую независимость и становившихся самостоятельными царствами и княжествами, способствовал формированию правящей верхушки — наследственной феодальной знати с ее аристократическими нормами жизни. Присущие слою высшей знати особенности, включая хорошее знание ритуального церемониала, высокое чувство самоуважения, развитую аристократическую этику, постоянные столкновения в борьбе за сохранение своего высокого социального статуса и связанные с этим междоусобицы, а также повседневная готовность взять на себя основную тяжесть ведения войн — все это вместе взятое считается типичным для феодализма как системы.
Разумеется, древнекитайский феодализм имел определенные отличия от считающегося классическим средневекового западноевропейского (см. [151; 161]). Но это был именно феодализм как социально-политическая система со всеми свойственными ей признаками, в том числе с институтом инвеституры [8] , интригами и заговорами, борьбой за власть между близкими родственниками, а также многочисленными феодальными войнами, ведшимися по преимуществу аристократа ми на боевых колесницах. Здесь можно найти параллели со средневековым европейским рыцарством.
8
8 Распространению этой свойственной феодальным структурам практики посвящена статья Ци Сы-хэ [117], где рассказано и о самом обряде, и о многочисленных упоминаниях о нем, особенно в надписях на раннечжоуской бронзе. Исследуя вопрос об инвеституре, Чэнь Ши-цай [159, с. 648] указывает на некоторые связанные с ней особенности: наименование «Ле-го» (рядовые государства), иногда употреблявшееся для обозначения царств и княжеств периода Чуньцю, касалось лишь тех государств, которые имели право на получение инвеституры от сына Неба. Те, кто не имел этого права (а это могло быть и могущественное Чу в самом начале периода Чуньцю, и бесчисленные варварские и полуварварские мелкие государственные образования), в число Ле-го не входили. Достаточно сложно обстояло дело и с теми государствами, которые оказывались под протекторатом более сильных. Они не считались равными Ле-го, хотя и сохраняли формальное право на получение инвеституры от сына Неба.
Еще одной весьма существенной особенностью периода Чуньцю было созданное именно феодальными междоусобицами, заговорами и интригами драматическое несоответствие между декларированными и действительно высоко ценившимися этическими и ритуальными нормами, с одной стороны, и неприглядностью повседневного бытия с беззастенчивым нарушением всех этих норм — с другой. Это несоответствие проявлялось постоянно и повсюду. Можно вспомнить о формальном сакральном величии сына Неба и его фактическом политическом бессилии, о шумно декларируемой верности вассалов, нередко скреплявшейся клятвами и актами инвеституры, и о той легкости, с какой они изменяли своим клятвам.
Никогда более в длительной истории Китая такого рода неприкрытые, вызывающие несоответствия — особенно на уровне правящей элиты — не проявлялись столь наглядно. Да и в чжоуском Китае период расцвета феодализма с его наиболее яркими особенностями и многочисленными политическими эксцессами оказался, к счастью для страны, достаточно кратким. Если не считать западночжоуское время, когда сильные правители, вроде Ли-вана и Сюань-вана, изо всех сил боролись за восстановление и укрепление централизованной власти, феодализм в Чжоу длился едва ли более трех веков — срок незначительный для истории Китая. К тому же в последний период Чуньцю (по меньшей- мере полвека) происходила постепенная деградация древнекитайского феодализма, его дефеодализация [9] .
9
9 Известно, что термин «феодализм» в современном Китае вплоть до наших дней используют в марксистском смысле, имея в виду некую формацию, которой будто бы в древности предшествовала рабовладельческая и которая должна была в позднем средневековье передать эстафету буржуазной. Такая постановка вопроса вынуждает многих китайских исследователей искать выход из противоречия между историческими фактами и марксизмом. Отсюда — огромные проблемы и неясности в трактовке понятия «феодализм» (подробнее см. [3]). Но показательно, что при всем разнообразии мнений и оценок никто не осмеливается даже поставить проблему дефеодализации. Ее в истмате просто не может быть, бывает лишь смена феодальной формации буржуазной.
Проблематика темы
Суть основной проблемы второго тома — показать специфику древнекитайского феодализма, а также обратить внимание на последние этапы его становления, на недолгое время — век-два — его зрелости и особенно на причины и формы его угасания, дефеодализации.
Тема эта в западной синологии отнюдь не нова. После публикации уже свыше века назад первого капитального перевода «Чуньцю» с комментариями на английском [212, т. V] синологи — да и не только они — получили возможность знакомиться с феноменом древнекитайского феодализма.