Шрифт:
– Виктория, обед.
– Да…
А точнее, нет.
Равнодушно поковырявшись в ледяной окрошке, уже через пять минут ставшей горячей, я с извиняющейся улыбкой отодвинула от себя тарелку, за что была награждена осуждающим покачиванием головы от нашей неизменной поварихи Елинды.
– Милая, что-то ты сегодня бледна. Не приболела?
– Нет, все в порядке. Я жару плохо переношу. – Обмахиваясь тетрадкой, я чувствовала себя растаявшей на солнце глазурью. Или не глазурью… но очень близко. – Мне больше ранняя весна и осень нравятся, градусов так пятнадцать – двадцать, не больше. А сейчас, наверное, все сорок, да?
– Сорок два.
Ужас…
И тут бабахнула входная дверь, и кто-то натужно прокричал:
– Помогите! Скорее! У нас четверо крайне тяжелых!
– Батюшки!
Жара была позабыта, как и пустые разговоры, и, вспомнив о том, что мы не сонные мухи, а вроде как целители, мы поторопились в коридор.
Господи…
Крайне тяжелых? Крайне тяжелых? Да тут четыре почти трупа!
– Виктория!
Дернувшись от сурового окрика Добринда, уже отдающего приказы, куда и кого класть, а заодно рассылающего экстренные вызовы по соседним поселкам, потому что операции предстояли тяжелые и очень срочные, я с трудом взяла себя в руки.
До сегодняшнего дня к нам поступали в основном пациенты легкой или средней тяжести, так что сейчас я впервые в жизни видела столько крови одновременно.
И все равно, пока мозг частично тупил, я торопливо мыла руки, кивала на указания гнома, доставала свои инструменты и уже на автомате вкалывала анестезию, промывала, чистила раны от яда, укладывала внутренности на положенные им места, дезинфицировала, зашивала…
И в какой-то момент, мельком глянув в очередную жуткую рану на ноге следующего пациента и увидев там нечто жирное и копошащееся, самым позорным образом грохнулась в обморок.
– М-да, – не успев подхватить побледневшую и упавшую на пол практикантку, Добринд поморщился, но тут же зычно крикнул в коридор, где шепотом переговаривались более целые товарищи раненых бойцов: – Кто-нибудь, подь сюды! Да покрепче и поцелее. Отнесите девоньку наверх, умаялась по жаре, бедная.
А всего спустя семь невероятно долгих минут медицинский состав лазарета увеличился на еще троих квалифицированных специалистов, откликнувшихся на экстренный вызов.
– О! Найшут! Будь здраве, голубчик. Присоединяйся, ты как никогда вовремя.
– О-о-о…
Обморок был недолгим, и я успела очнуться к моменту, когда незнакомый демон еще заносил меня в комнату, но лучше от этого не стало – теперь меня откровенно мутило. Немного побаливала голова, которой я основательно приложилась об пол, но все равно желудку было неимоверно хуже – его крутило, потряхивало, жгло и вообще… Было отвратительно.
В итоге стоило мужчине положить меня на кровать, как я тут же с нее подорвалась и кое-как успела долететь до уборной, находящейся в конце коридора, где меня вывернуло практически наизнанку.
Бе-э-э…
Бо-о-оже… Это ужасно.
– Уи-и-и? – рядом нервничала и пищала Милочка, а за дверью еще больше нервничал принесший меня на второй этаж боец.
А у меня в голове билась одна-единственная невозможная, но наиболее реальная мысль. Во-первых, я никогда не падала в обморок, даже в жаркую погоду. Да, жару я не любила, плохо переносила, но не падала в обморок никогда. Во-вторых, даже кровь и червяки никогда не вызывали во мне подобной реакции. В-третьих…
– Бе-э-э…
– Уи-и-и?
Тьфу ты.
– Мила, не лезь, мне плохо… – Одной рукой держась за унитаз, чтобы не упасть в него, второй я пыталась отодвинуть от себя яркониху, так и норовящую сунуться мне в лицо и пожалеть. – Давай потом…
– Леди, я могу вам помочь? – донесся из-за закрытой двери нервный вопрос, на который я смогла лишь раздраженно прошипеть:
– Нет. Спускайтесь, я справлюсь.
– Вы уверены?
Да, черт побери!
Раздраженно рыкнув еще громче, я наконец добилась того, что мужчина торопливо ушел, и это принесло пусть небольшое, но все-таки облегчение. Еще не хватало всяким там посторонним видеть, как мне плохо.
– У-у-угр?
– Да, все почти прошло…
Радовало одно – я не обедала, и завтрака во мне уже почти не было, так что тошнило меня не очень долго. Но мутило все равно жутко.
А затем я начала считать. Отматывать назад неделю за неделей, день за днем и час за часом.
Хм…
То есть все-таки противозачаточные пить было уже поздно, да?
Аккуратно переместившись к стене и взяв нервничающую Милочку на колени, я закрыла глаза и постаралась дышать глубоко и неторопливо. На самом деле варианта в принципе пока еще два, но я уже почти на девяносто девять процентов уверена, что все-таки один. Неожиданно, даже не поспоришь.