Шрифт:
— Вот еще! А зачем? Ведь никто не спрашивал, чья это работа. А мне ведь проделкой больше, проделкой меньше — все едино!
Но когда они все вместе сидели вокруг кухонного стола и ели дивные блины, маленькая Ида сказала:
— Папа, а это вовсе не Эмиль разбил яйца. Это сделала я!
Папа тут же уронил ломтик блина, который как раз собирался отправить в рот.
— Ты, Ида?! — удивленно воскликнул он и расхохотался. — Как, и ты, малышка, принялась проказничать? Ну-ка ешь свой блин, и забудем об этом!
— Нет, мне это не по душе! — строго сказала мама Эмиля. — Надо разобраться!
Тут папа Эмиля чуточку смутился.
— Надо, ясное дело, надо! Для начала я должен попросить у тебя прощения, Эмиль, — сказал он.
Потому что не такой он был плохой человек, чтобы не признаться, если совершал ошибку.
— Ведь ты простишь меня, Эмиль? Ну что тебе — жалко?
— Ладно! — отозвался Эмиль.
— Но послушай-ка! Почему ты ничего не сказал? — спросил Эмиля его папа.
— Вот еще! А зачем? Нечего по пустякам шум подымать!
— И мне тоже это не по душе, — вмешался Альфред и подмигнул Эмилю.
— И вообще, ведь ты скоро снова напроказничаешь, — решила Лина. — Так что в столярке ты отсидел не зря…
— Не встревай в эти дела, Лина! — оборвала ее мама Эмиля.
— Завтра, — заявила вдруг маленькая Ида, — тебе, Эмиль, незачем озорничать снова. Потому что завтра в столярке буду сидеть я!
ПРОДЕЛКА ЭМИЛЯ № 325
Каттхульт близ Лённеберги, где жил тот самый Эмиль, был просто чудесной маленькой усадьбой. Всем жилось там привольно: и Эмилю, и его маленькой сестренке Иде, и его маме, и его папе. Да, там хорошо было даже Альфреду и Лине, каттхультовским работнику и служанке.
— Хотя и у нас случаются беды, ясное дело, — сказала однажды Лина. — Этот вечный снег зимой, и эти вечные мухи летом! Да еще Эмиль, который проказничает и летом и зимой. Да, ясное дело, бед здесь хватает!
Но тут мама Эмиля строго взглянула на Лину. О проделках Эмиля она и слушать не желала. Право, Эмиль и без того огорчал ее, а тут еще Лина надоедает. Но что правда, то правда — мух в усадьбе хватало. И до чего ж они были любопытные! Особенно когда в Каттхульте наступало время еды и все собирались вокруг обеденного стола, чтобы съесть свою тарелку доброго мясного супа или что-нибудь еще. Миг — и мухи уже тут как тут! Расселись по столу и тоже желают обедать вместе со всеми.
Только к вечеру устраиваются они на ночлег на потолке кухни. И набиваются, как сельди в бочку, в потолочные щели. О, как мама Эмиля ненавидела мух!
— Несчастные вы черти летучие, в гроб вы меня вгоните! — сказала она. — Надо бы мне купить клейкую бумагу-мухоловку.
Папа Эмиля так испугался ее слов, что даже подпрыгнул. Клейкая бумага-липучка стоила 10 эре один листок. Подумать только! Неужто мама Эмиля на самом деле вбила себе в голову, что ей нужны такие листки?
— Ну уж нет, спасибочки! — съязвил он. — Обойдемся нашей мухоловкой-сачком.
Папа был в таком ужасе от грозящей траты денег, что в этот вечер сам стал выгонять из кухни мух; обычно это делала Лина. В одной рубашке, держа в руках мухоловку, развевающуюся над его головой, он бегал по кухне, пугая несчастных мух, которые расселись на потолке и как раз собрались спать. На дровяном же ларе сидели страшно довольные Эмиль с Идой и смотрели во все глаза на папу. Ну и веселое представление он устроил! Мама тоже смотрела на папу, но вид у нее был невеселый. Почему ей нельзя купить липучки? Ведь все женщины в Лённеберге уже обзавелись ими, купили себе сколько надо!
Папа Эмиля, увидев ее угрюмое лицо, приостановил на миг свои прыжки.
— До чего ж ты все-таки чудная, Альма! — сказал он. — Вынь да положь тебе сейчас же все самое дорогое да модное! Счастье, что в этом доме есть хоть один человек, у которого хватает смекалки беречь денежки!
А потом добавил как бы в шутку:
— Более ловкого и более дешевого ловца мух, нежели нижеподписавшийся Антон Свенссон, тебе никогда не найти! Ты посмотри, как замечательно я это делаю!
Он помчался по кухне, размахивая мухоловкой, так что испуганные насмерть мухи, жужжа, разлетелись во все стороны. Ясное дело, несколько мух попалось в мухоловку, но не очень много. Мама Эмиля, презрительно фыркнув, вышла из кухни и уселась на крыльцо сеней, чтобы остыть. Такой спектакль она больше смотреть не желала!
Папа между тем носился по кухне со своей мухоловкой и не сдавался до тех пор, пока не ударился большим пальцем о дровяной ларь. Тогда-то ему и расхотелось ловить мух.
— Гм, а кстати, пора нам ложиться спать! — сказал он. — Самое время!
Мухи думали абсолютно то же самое и спокойно расселись снова по своим местам в щелях потолка.
И все-таки папа твердо решил: липучек в его доме не будет! Мама Эмиля каждый день ахала да охала из-за мух, но не думайте, что это его трогало.