Старики, пожилые женщины — грустные, измученные, обремененные, заботами — спали на древних плитах. Курт видел на их лицах умиротворенность. В них светилось счастье и радость молодых дней, когда солнце было ярким и сильным небесным телом, а завтра существовало только как неопределенный туман на горизонте.

Здесь также находилось множество европейцев, тоже нашедших свое счастье под жужжащими машинами. Но в их лицах отражалась более высокая радость и гордость, как если бы их закрытые глаза передавали видения великолепия и силы.

Подошел Коннур.

— Здесь лежит ваш спящий друг.

Курт остановился возле плиты, глядя вниз на лицо Эзры Гурни.

Знакомое лицо старого патрульного, которого Курт почитал почти как отца — уже не выглядело как холодное, которое он помнил. Мрачность ушла, шрамы времени и боль смягчились. Рот растягивался в улыбке молодого человека — мальчишки, который еще в состоянии смеяться от всего сердца.

— Разбудите его! — приказал Курт.

Коннур ответил:

— Не сейчас.

Ото сразу же спросил:

— Но что это за иллюзия? Он под наркотиком или спит?

— Нет, — ответил Коннур. — Он возрождает прошлые воспоминания. У каждого человека в пределах своей жизни есть период, который он хотел бы прожить снова. Гурни вернулся во времена своей юности. Он молод, двигается, говорит, чувствует и вновь переживает каждый миг, который он прожил тогда. Именно это мы называем Второй Жизнью.

— Но как это возможно? — удивился Курт. — Как?

— Эти инструменты Древних, — пояснил Коннур, — позволяют человеку вспоминать. Но не так, как неопределенное мелькающее видение, а как воспоминание каждого из его чувств, которое вновь повторно все ощущает.

Теперь Курт начал понимать. Каждое прожитое мгновение оставляет внутри синаптического лабиринта мозга новую нервную дорожку, и короткое перепутешествие по этой дорожке пробуждает частичные мимолетные воспоминания, которые назвали "памятью".

Психологи двадцатого столетия давно размышляли над тем, что назвали "воссоединение". У них получилось ухватиться за одно единственное воспоминание, и назвать его сенсорным восприятием.

Тонкие же исследовательские лучи этих машин достигали "воссоединения" в самом полном смысле.

— Можно проникать и в воспоминания отцов, похороненные в сознаниях сыновей, — продолжал Коннур. — Бесцельные, как мы ранее думали, части мозга, на самом деле являются большим хранилищем наследственных воспоминаний, накопленных через невообразимое количество измененных хромосом. Даже Древние не смогли понять, насколько они ушли в прошлое.

— Тогда получается, что через те слои похороненной унаследованной памяти можно отправиться в глубину веков? — воскликнул Курт. — И как далеко назад?

— Очень далеко, — ответил Коннур. — В прошлое, в дни нашей галактической славы. И что действительно замечательно, что мы предпочитаем жить в великом прошлом Европы, а не в этом грустном осколке.

Капитан Фьючер здравомысляще заявил:

— Но ведь это отклонение от единственной реальности. Это отступление, смерть!

— И все же это слава, триумф и радость, — возразил Коннур.

Его рука протянулась, чтобы коснуться жужжащего механизма. В жесте присутствовало что-то почтительное.

— Мы не разбираемся в этих механизмах, которые дают Вторую Жизнь.

Древние владели знанием, но оно утеряно. Как Вы видите, многие из них изношены и требуют ремонта. Мы можем дублировать их, и поэтому нуждаемся в редких металлах и радиоактивных веществах, поскольку они — ядро машины. Их больше не находят на Европе, поэтому мы нуждаемся в деньгах, чтобы приобретать их на других мирах, чтобы построить новые машины. Именно поэтому мы привели этих людей сюда. — Он кивнул на пожилых людей Земли и других планет, которые прилетели на Европу, чтобы снова жить в прошлом.

Капитан Фьючер шагнул к Коннуру. Он почти дословно повторил слова молодого европейца.

— Но это ведь не жизнь, а смерть! Ваши города разрушаются, ваш народ деградирует. Яд Второй Жизни разрушает ваш мир, и должен быть остановлен!

— И Вы остановите это? — мягко спросил Коннур.

— Да! Я послал за своими людьми и Патрулем. К ним присоединятся несколько сотен ваших молодых людей, Коннур, которые предпочитают жить одной жизнью, а не умирать дважды.

— Это возможно и так, — согласился Коннур. — Но кто точно знает?